Эксклюзивное интервью регионального директора Международного комитета Красного Креста в Европе и Центральной Азии Ариан Бауэр агентству «Интерфакс-Украина»

 

Какое место сейчас занимает война в Украине в операционной деятельности МККК? Сколько людей сейчас работают в Украине и сколько средств выделяется на эту работу?

Для нас то, что мы называем международным вооруженным конфликтом между Россией и Украиной, является одной из крупнейших операций, которые мы проводим в МККК, возможно, в его истории. Это самый большой бюджет. В прошлом году было потрачено около 13 миллиардов гривень. У нас около 800 сотрудников, работающих в Украине (среди них 650 украинских сотрудников и 150 иностранцев). Международный персонал здесь со всего мира.

Работа в Украине требует много ресурсов по разным причинам. Во-первых, потому что это - международный вооруженный конфликт (так в организации называют агрессивную войну России против Украины – ИФ-У) , а вы знаете, что у МККК есть особый мандат действовать в условиях международного вооруженного конфликта. У нас есть мандат следить за тем, чтобы стороны соблюдали международное гуманитарной право.

Кроме того, у нас есть много мероприятий, которые также вытекают из этого мандата – посещение военнопленных, работа с семьями, чьи родственники пропали без вести, оказание помощи людям, страдающим от войны. Короче говоря, это важная операция для нас.

Можно сказать, что сейчас это главный проект МККК?

Лично для меня, как директора по Европе и Центральной Азии, это, безусловно, самый крупный проект, который у нас есть. У нас также есть другие важные проекты на Ближнем Востоке, в Сирии, Ираке, Афганистане, Нигерии и многих других странах. Но точно, там много внимания уделяется только ситуации в Украине.

Какой основной вид вашей деятельности на контролируемой Украиной территории?

У нас очень большая работа в области водоснабжения и санитарии. Мы помогли властям восстановить водопроводы, которыми пользуются свыше 10 миллионов человек. Мы восстанавливали и устанавливали системы отопления, газопроводы и электросети, также обслуживающие сотни тысяч людей. Мы раздаем продуктовые и гигиенические наборы нуждающимся, с момента эскалации конфликта 24 февраля 2022 года такого рода помощь была предоставлена примерно 1 млн людей. Также мы предоставляем денежную помощь, ею воспользовались около 300 000 человек на общую сумму 4,5 млрд гривень. Мы поддерживаем более 170 больниц в Украине, а также помогает ГСЧС Украины, в частности, раздали около 40 000 табличек о минной опасности.

Мы работаем со многими различными министерствами и поддерживали очень большое количество проектов

Кроме того, мы также, конечно, тесно сотрудничаем с пенитенциарной системой и органами, занимающимися военнопленными. Мы регулярно посещаем военнопленных в Украине. И цель этих посещений – увидеть обращение, условия содержания, а также установить связь с семьями.

Мы также работаем с бюро судебно-медицинской экспертизы в Украине по вопросам обращения с телами умерших. Я была сейчас как раз в Днепре, где мы проводили тренинг для разных органов, работающих в прифронтовых районах, которые занимаются обращением с умершими. Это тоже очень важная часть нашей работы.

Какие районы для вас являются приоритетными? Прифронтовые?

Мы работаем как единое движение, движение Красного Креста и Красного Полумесяца. Что касается МККК, являющимся одним из компонентов этого движения, то, с одной стороны, у нас есть очень специфическая деятельность, о которой я только что упомянула, в отношении военнопленных, пропавших без вести, обращения с умершими. Эту деятельность мы осуществляем по всей стране.

Но когда мы работаем по вопросам помощи населению, мы стараемся быть как можно ближе к линии фронта. Мы работаем вместе с Украинским Красным Крестом. Кроме того, у нас есть и другие партнеры из движения Красного Креста и Красного Полумесяца, которые работают в Украине, но в других частях страны, менее близких к линии фронта. Так что мы вполне дополняем друг друга.

У вас есть координация с Красным Крестом Украины?

Мы тесно сотрудничаем, но не координируем нашу работу. Мы оказываем им поддержку с 2014 года, когда мы восстановили наш офис в Украине. Так что у нас с ними очень давние и продуктивные контакты. И, конечно же, у них большое количество волонтеров, к услугам которых мы также иногда обращаемся, когда проводим раздачи продуктовых наборов населению или проводим тренинги по первой медицинской помощи или минной безопасности. Украинский Красный Крест – очень важный компонент нашего Движения.

Как вы знаете, деятельность МККК на оккупированных территориях периодически подвергается критике со стороны Украины. Например, работа после разрушения Каховской ГЭС. Что сделал МККК, чтобы помочь украинцам на осккупированных территориях?

На самом деле критика состояла из двух частей. Была одна часть, которая заключалась в том, что МККК нигде не присутствовал, чтобы оказать помощь людям. Нам приходится опровергать эту информацию, потому что с первых же часов этой катастрофы мы были на связи с властями Херсона и области, Николаева и решали, что им нужно, чтобы понять, чем мы можем помочь.

Я была там два дня назад, в Николаеве и Херсонской области, чтобы понять, что мы делаем, и что потребуется в ближайшие недели и месяцы.

Теперь другой вопрос, который вы упомянули, действительно важный, сложный. Мы также с первых же часов просили предоставить доступ на левый берег реки, потому что, когда вы видите то, что мы могли видеть на этой стороне, мы можем оценить, что те же последствия трагедии были и на другом берегу.

 И, к сожалению, пока нам не удалось побывать в Херсонской области на левом берегу. Поэтому мы продолжаем вести переговоры об этом доступе. Это всегда очень сложно. Пока нам не удалось попасть в эти районы. Мы неоднократно просили предоставить нам доступ туда и будем просить и дальше.

Вы - одна из немногих возможностей для Украины иметь контактную информацию о заключенных и мирных жителях на оккупированных территориях. Использует ли МККК свои возможности для работы с этими людьми?

Мы уже много лет взаимодействуем с субъектами по ту сторону от линии фронта, в Донецке, Луганске. И теперь, конечно, становится важным доступ ко всем задержанным в связи с конфликтом, военнопленным и прочим.

Вы знаете, что мы смогли посетить более 1500 военнопленных с момента эскалации международного вооруженного конфликта с 24 февраля до сегодняшнего дня. Но мы знаем, что нам нужно посетить больше.

Не могли бы вы сказать, какая цифра посещений с российской и украинской сторон?

 Мы разделяем их. Я думаю, что мы хотим продемонстрировать, что мы получаем все больше и больше доступа. Это долгие переговоры. Это очень важные переговоры, и мы не сдадимся, пока не увидим всех людей, которых мы хотим увидеть.

То, что говорят в Киеве: мы понимаем, что МККК ведет переговоры с российскими властями, да, они не имеют доступа к заключенным. Но каковы ваши следующие шаги? Например, у вас нет доступа к некоторым людям. Что вы делаете после этого?

Во-первых, доступ к военнопленным хоть и медленно, но расширяется. Всего несколько недель назад у нас было несколько посещений, когда сразу же по возвращению из мест заключения мы смогли позвонить семьям, чтобы сказать им, что мы видели их сыновей или мужей.

Когда на следующий день мы пошли в место содержания под стражей, мы смогли сообщить военнопленным, что получили ответ от их семей. Так что это был очень быстрый ответ.

И мы будем продолжать развивать эту деятельность, потому что это также положительный пример. Мы можем продемонстрировать любой из сторон, что это оказывает положительное влияние на семьи.

Мы всегда ставили во главу угла интересы родственинков, мы понимаем, какие страдания причиняет им неизвестность относительно судьбы их близкого, отправленного на фронт. Потому важно, чтобы военнопленные видели нас, становились на учет, чтобы мы могли следить за их положением. Теперь, возвращаясь к вашему вопросу о том, что мы будем делать дальше. Мы продолжим взаимодействие с нашими контактами в Москве, чтобы расширить сеть лиц, с которыми мы общаемся. Всем известно, что предоставление МККК доступа к военнопленным – обязательство государства согласно международному гуманитарному праву. Все говорят, что в этом международном конфликте применяется международное гуманитарное право. Так что мы не остановимся, пока не увидим всех задержанных в связи с конфликтом.

Вы видите результаты? Вы говорите о каких-то звонках семьям и так далее, но я так понимаю, что это маленькая цифра контактов, если говорить обо всем количестве пленных?

Таким образом, совсем недавно нам удалось обеспечить 2500 обменов информацией между семьями. Мы знаем, что этого мало, конечно, и в этом отношении я понимаю также, знаете ли, нетерпение семей, властей, что всем хочется больше, быстрее. Я прекрасно понимаю это. Но нам также нужно время, нам также нужно пространство, чтобы продолжать убеждать лиц, которые в итоге могут обеспечить нам доступ к военнопленным. Могу вам сказать, что параллельно происходит и много других обменов информацией, особенно через национальные информационные бюро, которые существуют в Киеве и в Москве.

Мы создали Центральное агентство розыска пропавших без вести, чтобы координировать и передавать информацию между двумя сторонами.

А бывают случаи, когда мы получаем списки людей, попавших в плен, несколько тысяч человек, когда мы также можем сообщить семьям, что мы получили информацию о том, что их любимый человек жив, и для нас это сигнал добиваться посещения такого человека в месте его содержания в плену, и поверьте, мы не остановимся в попытках получить к нему доступ до тех пор, пока не увидим его.

Так что да, визиты важны, но также важно знать, что происходит обмен большим количеством другой информации, которая позволит нам в конечном итоге также увидеть этих людей.

Если МККК обнаружит несоответствие условий для заключенных, что вы будете делать после этого?

Все выводы, которые мы собираем во время посещений, передаются на двусторонней основе властям, осуществляющим содержание этих лиц, а также ответственной стороне в целом.

Мы делаем это всегда на двусторонней основе, конфиденциально, поэтому в публичном доступе об этом очень мало информации.

Наш рабочий метод, который мы установили за очень долгую историю существования МККК, заключается в том, что эта информация передается властям на двусторонней основе.

И цель подобной модальности нашей работы заключается в том, что мы не хотим просто пойти один раз и написать отчет, после которого, в зависимости от того, что будет в отчете, мы, возможно, больше никогда туда не попадем. Что мы хотим сделать - так это отправить наши отчеты для обсуждения, чтобы посмотреть, как мы можем помочь улучшить ситуацию и снова посетить задержанных.

И поэтому для этого нам нужна возможность обсудить это в двустороннем порядке, конфиденциально. Именно так мы работаем, не только в этом международном вооруженном конфликте, этой общий принцип работы. И мы увидели, что это помогает улучшить ситуацию.

Мы слышали от задержанных, от военнопленных, которые говорят нам, как только их освободили, что «когда вы начали к нам приезжать, условия улучшились». Например, у них стало времени на прогулки, лучше становилась еда, лечение. Мы, может быть, сможем принести немного человечности в очень трудную жизненную ситуацию для этих людей.

Что вы думаете о сотрудничестве с украинской стороной? Был ли у вас доступ в тюрьму, которая вам нужна?

С украинскими властями у нас были очень хорошие переговоры, и большую часть времени у нас был доступ к российским военнопленным. Мы поддерживаем регулярные контакты с украинскими властями.

Я думаю, что одна из главных причин критики украинских властей – это отсутствие публичной позиции МККК. И я так понимаю, вы считаете, что неправильно выносить эту проблему на публику, в СМИ, например?

У нас одинаковые принципы работы как с российскими властями, так и с украинскими властями. Когда мы посещаем военнопленных, содержащихся в Украине, все наши отчеты конфиденциально передаются в двустороннем порядке украинским властям. И мы не делимся информацией с кем-либо еще, СМИ, например.

Можете поверить, что многие люди спрашивают нас об условиях содержания военнопленных. Но наш ответ всегда одинаков: это конфиденциальная информация, мы доносим ее до властей, которые могут улучшить содержание военнопленных. А мы потом совершим повторный визит и зафиксируем: произошли ли улучшения. Так мы работаем по всему миру.

Работает ли МККК с гражданским населением в зоне боевых действий?

Для нас чрезвычайно важны эти контакты, собственно, с местными гражданскими властями или местными военно-гражданскими властями. Значение диалога с властями преуменьшить невозможно, но, конечно, диалог с людьми, живущими в районах боевых действий, для нас приоритетен.

И мы спрашиваем их о том, какие у них проблемы, чем может помочь МККК. Конечно, очень часто речь идет о поиске работы, о ситуации с безопасностью, но есть много более мелких вещей, которые мы можем сделать. Например, помочь с ситуацией с водой сейчас, как мы это сделали в районах, пострадавших от наводнения.

Вы говорите и об оккупированной территории?

И о ней тоже. У нас есть офисы в Донецке и Луганске. Они продолжают работать, и туда также продолжает обращаться население.

В прошлом году в Украине активно критиковали открытие вами офиса в Ростове-на-Дону, который, как считалось, помогал депортации украинцев в Россию.

Мы знаем о депортации украинцев. После этой очень резкой критики намерений открыть этот офис мы его так и не открыли, но продолжаем работать в районах, в областях, которые находятся на границе. МККК никогда не участвует в перемещениях людей кроме очень ограниченных случаев организации гуманитарных корридоров или медицинской эвакуации. Потому нам странно слышать о том, что мы, дескать, способствовали вывозу людей куда-либо.

Мы продолжаем пытаться найти способ работать. Так что у нас есть бригады, которые иногда работают в Белгороде, Курске, Воронеже, Брянске, где мы оказываем помощь украинцам.

Но у нас также есть офисы в Будапеште, Варшаве, Кишиневе, чтобы помочь властям поддержать украинских граждан, бежавших в з Европу и западную часть Украины.

Наша простая цель как гуманитарной организации — помочь всем, кто был вынужден бежать из зоны боевых действий, где бы они ни находились. И мы пытаемся связаться с ними, чтобы понять их проблемы.

Люди, которые бежали, например, в Белгород, могут иметь семью в Украине на подконтрольной правительству части страны. Они потеряли связь. Они хотят восстановить этот контакт. Так что здесь мы можем помочь очень простой гуманитарной деятельностью.

Вы помогаете людям, имеющим семьи в Украине, добраться до Родины?

Мы помогаем людям в Мариуполе, в Донецке, в разных уголках, например, восстановить связь с семьей. Если у них есть член семьи, который пропал без вести, мы также сделаем все возможное, чтобы найти больше информации о таких людях.

Если им нужна поддержка, потому что у них нет еды, нет дома, мы можем им такую поддержку оказать. Но мы не помогаем людям перемещаться из одной страны в другую. У нас нет такой программы.

Украина передала вам информацию о депортированных в Россию детях в прошлом году….

 Проблема детей, безусловно, очень близка нам, и дети находятся под особой защитой международного гуманитарного права. Для МККК важно, чтобы информацию о местонахождении детей собирали, а мы получали доступ к этой информации, чтобы мы могли помочь восстановить связи между ребенком и его семьей. Мы также занимаемся детьми, которые находятся в интернатных учреждениях.

Это, конечно, сложные случаи, но они не менее важны. Нам также необходимо обратить внимание на то, что отвечает интересам ребенка. Это, конечно, процесс, который может занять время, чтобы определить, что в итоге лучше для ребенка. Где ребенок будет в наибольшей беозпасности? Если все условия даны, мы увидим, как мы можем воссоединить ребенка с его семьей.

Есть ли у вас возможность навещать украинских детей в России?

 Да, у нас было несколько таких визитов. И мы внимательно следим за всеми подобного рода случаями.

Вы использовали информацию украинской стороны или у вас есть информация от семей, например, которые вас просят найти детей?

Есть и такие, и такие случаи.

Можете ли вы сказать, со сколькими детьми вы могли бы связаться и, возможно, воссоединить семью?

К сожалению, конкретные цифры я сказать не могу. Тем более, что тут трудно как-то систематизировать информацю, ведь бывали случаи, когда наша роль в воссоединении семей была весьма символической, главными действующими лицами были другие. Это очень сложный процесс , и мы будем продолжать взаимодействовать с органами, ответственными за защиту детей. Продолжать посещать детей как можно чаще, чтобы понять, что мы можем сделать и как мы можем помочь этим детям, чтобы в первую очередь учесть их интересы.

В прошлом году появилась информация об уменьшении общего бюджета МККК. Это правда или нет? Если да, то что мы можем сказать о бюджете Украины и миссии МККК в будущем?

Вся гуманитарная сфера сегодня находится под давлением. Не только МККК, но и многие другие организации страдают от сокращения правительствами своих бюджетов на гуманитарную помощь. Мы искали решения, чтобы адаптироваться к сегодняшним реалиям. Многие государства находятся под экономическим давлением после пандемии COVID. Во многих государствах наблюдается очень высокая инфляция и сложная ситуация с бюджетом.

Уже в этом году мы решили глобально сократить наш бюджет. К сожалению, мы вынуждены уволить некоторых сотрудников. Но для украинской делегации ситуация стабильна, и мы можем продолжать здесь свою деятельность. Нам нужно будет адаптироваться, но мы постараемся это сделать таким образом, чтобы на нашей помоще людям эти изменения как можно меньше отражались.

Мы постараемся сократить внутренние расходы, внутренние издержки, которые у нас есть, но наша цель как гуманитарной организации, конечно, всегда состоит в том, чтобы иметь возможность сделать как можно больше для людей, которым мы здесь служим.

Наш бюджет в Украине остается прежним - 315 миллионов швейцарских франков. И это самый большой бюджет в мире.