Эксклюзивное интервью агентству "Интерфакс-Украина" экс-главы Госинвестпроекта, управляющего партнера UDP Renewables Сергея Евтушенко. -- Почему UDP приняла решение пойти в энергетику и насколько масштабны ваши планы? -- Потому что энергетика - это основа основ любой экономики. Эффективная, современная, как можно более экологичная… Сегодня я отвечаю в UDP за небольшое, скромное направление. Пока это стартап, небольшая компания, которая только начала, и мы новички на рынке. Но все, за что берется UDP, должно стать крупным бизнесом: мы намерены построить до 300 МВт в последующие пять лет. --Эти 300 МВт – исключительно солнечные электростанции или также ВЭС, ГЭС? -- Планируем сфокусироваться на солнечной энергетике, потому что технологически это нам понятно. Это намного проще, чем строить Ocean Plaza или "Новопечерские Липки". Мы собрали хорошую компетентную команду. Стратегия рассчитана на то, что мы шаг за шагом будем запускать реальные проекты – будем двигаться в сторону расширения, возможно, посмотрим на ветер, возможно, на биомассу. Следующим шагом, наверное, будут наши инвестиции в ветер. Мы сейчас рассматриваем несколько проектов в ветре. Пока таких решений нет, следующие два года мы фокусируемся только на фотовольтаике солнца (фотоэлектрические устройства для преобразования солнечного света в электроэнергию – ИФ). -- С чего начинаете, какие первые объекты? -- Мы начинаем с проекта в Киевской области. Уже закончили строительство 6 МВт в Броварском районе, оформляем документацию. Это небольшой, тестовый объект. Мы отрабатываем все технологии - строительные и логистические. Работает ли технология так, как нам ее представляли, вписываемся ли в бюджет? Мы тестируем рынок – "мягкой лапой наступаем" и тестируем. Если наши гипотезы правильные – мы очень быстро перейдем к реализации многих проектов в разных регионах Украины одновременно. -- В каких именно областях планируете работать? -- Хотим в Киевской области нарастить проект до 50 МВт установленной мощности. Также намерены расширяться на юг страны: мы хотели бы реализовать проекты в Одесской, Николаевской и Херсонской областях – у нас уже есть конкретный "pipeline" проектов, превышающий 120 МВт. Мы уже имеем горизонт, глубину работы на последующие два года. -- Традиционно UDP привлекает ко всем проектам партнеров, в этом направлении также? В чем будет вклад самой группы – это земля, компетенция? -- В чем будет наш вклад? В первую очередь, это компетенция, также доступ к финансированию, возможность предоставлять залоги. В некоторых случаях – это земельные ресурсы. В частности, так было в Киевской области. Но в дальнейшем будем покупать земельные участки. Найти финансирование исключительно в Украине, чтобы построить 300 МВт, на мой взгляд, невозможно. Нам нужен доступ к международному финансированию. Сейчас ведем переговоры с пятью крупными международными компаниями о возможном партнерстве в Украине. -- По земучасткам: будете покупать готовые проекты с уже отведенной землей или будете отводить землю с нуля? -- Скорее всего, будем покупать проекты. Мы уже прошли определенный путь и видим, что этот бизнес – большая бумажная работа, здесь самого строительства не так много, а бумажной работы – очень много. Поэтому, если бы у нас была возможность это оптимизировать – мы бы на это шли. Мы постоянно в поиске, постоянно ведем переговоры, к нам приезжает много региональных девелоперов. Кое-что уже купили -- на сегодня портфель превышает 120 МВт. Для того чтобы эти проекты воплотить в жизнь, необходимо EUR120 млн. -- То есть, стоимость 1 МВт вы оцениваете в EUR1 млн? -- Приблизительно… Да, цены поменялись и поменялись в лучшую сторону. В начале 2010 цена за МВт составляла более EUR3 млн, соответственно и тариф был EUR0,5 кВт*ч. "Австрийские инвесторы" когда-то инвестировали более EUR3 млн в МВт, соответственно, и тарифы были под EUR0,5/кВт*ч. -- Какие основные риски вы видите при реализации своих проектов? -- Первый из рисков, о котором говорят все инвесторы, – это вопрос, как классифицировать конфликт с Россией. Как его оценивать – это война или замороженный конфликт? Что будет дальше? Это вопрос №1, который отображается на кредитных рейтингах Украины, на политике международных банков, доступе к ресурсам, страховании. Второе – это риск пересмотра тарифа. То, что украинский парламент или же регулятор может изменить правила игры и, не дай Бог, парламент может сменить правила игры, в том числе и задним числом, ретроактивно. К примеру, широко обсуждаемое, принятое несколько месяцев назад, постановление НКРЭКУ о повышении стоимости нестандартного присоединения для объектов до 5 МВт мощности вызвало огромный общественный резонанс и остановило очень много проектов. Регулятор не довел это дело до конца, не смог перебороть сопротивление отраслевых ассоциаций, парламентское сопротивление, но это все равно остановило много проектов… Нельзя менять правила игры во время самой игры. И особенно - нельзя вводить такие скрытые налоги, каковыми мы считаем стоимость присоединения, неожиданно возросшую в шесть раз. В нашем случае - для некоторых из проектов фотовольтаики это бы потребовало дополнительно до 30% капитальных инвестиций, а это неприемлемо. -- Сейчас реализуется достаточно много проектов в сфере ВИЭ. Рано или поздно возникнут проблемы с балансировкой. Новый закон "О рынке электроэнергии" предусматривает ответственность "зеленой" генерации за небалансы, правда, в более отдаленной перспективе. Как вы оцениваете этот аспект, как решать эту проблему? -- Эта проблема характерна не только для Украины, но и для других стран. Мы бы хотели видеть четкую стратегию со стороны национального оператора, как действовать в этом направлении: какие инвестиции они собираются делать, чтобы наращивать балансирующие мощности. Считаю неправильным полностью перекладывать эту проблему на плечи частного бизнеса. Это замедлит развитие отрасли. Если мы хотим в 2020 году иметь 11% ВИЭ (в общем энергобалансе страны – ИФ), то этого точно не добьемся такими действиями. А в целом необходимо применять современные технологии прогнозирования, покупать соответствующее оборудование. Государства Западной Европы очень серьезно инвестируют в метеосистемы – они дают очень четкую информационную базу для прогнозов. В случае с ветром это особо актуально. Мы планируем закупать такое оборудование, считаем, что это следующий шаг развития рынка, и если это уже отображено в законодательстве, нужно быть готовым. Ведем переговоры с несколькими собственниками технологий по покупке оборудования и программного обеспечения, у нас есть несколько лет запаса. Кроме того, следующим большим сегментом рынка, который, по моему мнению, должен появиться, – это хранение энергии. Роль регулятора – делать эти технологии частью рынка, чтобы это хотя бы окупалось и становилось элементом бизнеса. Если мы просто повесим все проблемы балансирования на бизнес, то украинские компании, которые не могут привлекать дешевые кредиты, просто будут вынуждены притормаживать свои проекты или даже уходить из отрасли. -- Как в целом оцениваете новый закон "О рынке электроэнергии"? -- Вообще, это "copy-paste" с европейского законодательства. Считаем, что этот закон позволит европейцам ощущать себя на украинском рынке более уверенно. В целом я к нему отношусь позитивно. -- Каков срок окупаемости ваших проектов? -- В зависимости от региона. В принципе, нормой для этой отрасли является от 5 до 7 лет: в зависимости от региона, от того, насколько ты эффективен, насколько большой проект, какова стоимость подключения. Если бы господин Вовк (глава НКРЭКУ Дмитрий Вовк - ИФ) провел свое решение – у нас бы точно окупаемость была свыше 10 лет, и тогда мы бы шли в лучшие проекты в других отраслях. -- Возвращаясь к вопросу о военных действиях: есть ли какая-то географическая линия, за которой вы не готовы работать? -- Это не так для нас, как в целом для инвесторов, которые работают над привлечением международного финансирования бизнеса. Банк может отказать в кредите, страховая компания может отказать в выдаче страховки – это главный стоп-фактор, а не наше желание… Конечно, мы бы, наверное, не рассматривали расположение объектов в 50-км зоне от линии соприкосновения. Я не сомневаюсь, что банки для этой зоны не выдадут кредит, это экономически невозможно. А вообще, мы не так смотрим на восток, как на юг. Очень перспективными, на наш взгляд, является Бессарабия, однако она соседствует с Приднестровьем, где уже свыше 20 лет мы имеем замороженный конфликт. С технической точки зрения (для размещения СЭС – ИФ) являются районы возле Приднестровья. Однако, как квалифицировать эту близость – как стоп-фактор или нет? Экономически там очень интересные условия: фактически субтропики, технически – есть возможности присоединения, но вот этот риск – мы пробуем оценить, мы понимаем, чья армия размещена по ту сторону. -- Смотрите ли вы на проекты в Чернобыльской зоне? -- Не знаю, есть ли вообще украинские компании, которые смотрят на проекты в Чернобыльской зоне, поскольку там, наверное, самые консервативные климатические условия. Меньше солнца, чем в Чернобыльской зоне, в Украине нет нигде, разве что, кроме как на Волыни и в Прикарпатье, где все время частые дожди и туманы. Среди плюсов этих проектов, о которых говорит правительство, – масштабность, но это не сильная сторона украинских компаний. Возможно, у китайцев, других крупных стратегических инвесторов иная логика. Так что мы вообще не рассматриваем эти проекты. Мы - украинская компания, живем в существующих реалиях, кредитуемся в украинских банках и не можем себе позволить больших и экономически не самых эффективных проектов. -- Когда вы можете обратить внимание на другие, кроме СЭС, проекты? -- Это будет рассматриваться где-то в 2019 году. К примеру, ветроэнергетика – это намного технически сложнее, и проекты побольше. Уже выдано очень много техусловий, но проекты по ним не реализуются уже 5-8 лет. Это, как в спорте: мы четко представляем себе, что ты не можешь сразу подходить к штанге в 220 кг, сначала давай потренируемся на 70 кг. Но в общем климатические условия по ветру в Украине очень хорошие - намного лучше, чем, например, в Польше. Для многих проектов в стране capacity-фактор 30-35% - это очень хорошо, в Европе считается хорошим проект с 25%-ным capacity-фактором. Но как можно привлечь кредит на EUR100 млн, какой из украинских банков сможет это сделать? Если сможет – то только международный ЕБРР. Но мы понимаем, что в этом случае на процедуру потребуется 1,5-2 года. Исследование ветропотенциала также надо проводить минимум два года – то есть, это проекты технически сложные. Мы пока что к ним не готовы. Если увидим хорошие готовые проекты, то обратим на них внимание примерно в 2018 году, во второй половине, или в 2019-м. Если кто-то из региональных девелоперов подготовит такой проект – мы сможем структурировать консорциум инвесторов. -- А направление переработки мусора? -- На данный момент этот бизнес в Украине не существует, так как нет тарифа на переработку и утилизацию мусора. Оказывается, его можно выбросить в яму практически бесплатно. Вся Украина смотрела реалити-шоу под названием "львовской мусор": его вылавливали по всей стране и, к сожалению, очень часто выбрасывали в лесах по всей Украине. Оказывается, его можно сбросить в лесу или в яму. Для этого бизнеса должна быть экономика, должна быть переработка, должен быть внедрен тариф на утилизацию. Также должна быть долгосрочная гарантия компании, которая вывозит мусор, что мусор поедет именно на ее перерабатывающий завод и ей оплатят этот тариф. Я не слышал, чтобы подписывались контракты более, чем на год. А окупаемость такого проекта мусороперерабатывающего завода – минимум 15 лет. Кто даст гарантии, что будет мусор поставляться 15 лет? Поэтому мы этот бизнес пока что совсем не рассматриваем. -- В группе уже есть потребители электроэнергии, промышленніе, сейчас будет производство электроэнергии. Возможно, тогда есть смысл замкнуть цепочку и заняться еще и ее поставкой? -- Это не к нам. Это бизнес "Энергорынка", "Укрэнерго" и это - законодательное ограничение. Мы туда вообще не планируем идти. Сегодня есть очень хорошее законодательство, которое вводит украинский рынок СЭС в топ-30 в мире: украинский тариф – один из лучших в Европе, если не №1. В Литве недавно был немного выше, но если не Литва, то Украина – точно №1 в Европе. Мы понимаем, что этот тариф не доживет, вероятно, до установленного сейчас срока и парламент будет его пересматривать. Наша задача – построить как можно более эффективное производство. А сбыт у нас гарантирован законодательством. -- Вы вспоминали о производителе панелей. Кто непосредственно занимается строительством – "Рентехно"? -- У нас № 1 компания для рынка Украины. Я бы не хотел об этом говорить на данном этапе, поскольку как только ты что-то скажешь лишнее, все наши контролирующие органы будут тебе "помогать". Поэтому политика группы: сделано – сказано. -- Когда, по вашим ожиданиям, этот проект на 6 МВТ будет завершен? --Строительство уже завершили. Заканчиваем процедуры, связанные с запуском объекта. -- Вы называете стоимость проекта? -- Немногим меньше EUR1 млн за 1 МВТ. -- Есть ли у вас прогнозы, как будет уменьшаться стоимость строительства СЭС со временем? -- Конечно, у нас есть прогнозы. Мы постоянно посещаем выставки, говорим с поставщиками оборудования. Слава богу, тенденция глобальная такая, что есть перепроизводство панелей. И это рынок покупателя сегодня: все пытаются найти новых клиентов. Для нас сейчас очень хороший момент, чтобы выбирать себе наилучших поставщиков и торговаться за хорошие цены. Я не могу сказать вам в процентах, но мы ощущаем, что стоимость одного МВт постоянно идет вниз. -- Так, может, стоит подождать со строительством? -- Нет, я считаю, что ждать не стоит, тут надо действовать. На этот момент – это хороший бизнес. А что будет через три года? Может, парламент сделает хранение энергии хорошим бизнесом, а может, в биомассе будут лучшие возможности… Нашей команде все равно нравится "зеленая" энергетика, нам нравятся эффективные и современные экологические бережливые технологии: электрическая мобильность, электроавтомобили, так что мы будем двигаться в этом направлении. Мы верим, что за этим будущее. -- Василий Хмельницкий говорил, что единственный небизнес-проект для него –Новопечерская школа. Все остальное должно приносить прибыль. - Зная г-на Хмельникого, думаю, ему и школа приносит прибыль (смеется). Хотя это вопрос к нему. -- Вы работали в госкомпании. -- В Центральном органе исполнительной власти (ЦОИВ). -- После вашей работы в Госинвестпроекте остался след обвинений. Теперь вы идете в частный бизнес. Интересен этот опыт, когда в частный бизнес нанимают человека с опытом работы в госсекторе, но и с шлейфом обвинений. Этот риск берет на себя старший партнер. Позвольте спросить, проходите ли вы сегодня в качестве свидетеля, обвиняемого или ответчика по каким-либо делам, связанным с Госинвестпроектом? -- Благодарю за этот вопрос. На данный момент против меня нет вообще никаких обвинений. Назначало меня руководителем Госинвестпроекта уже в начале 2014 года правительство Яценюка, а в 2015-м я по своему желанию уволился, потому что коэффициент полезного действия, которого я могу достичь в этой должности, оказался очень низким. Каждый шаг в сотрудничестве с правительством давался очень тяжело или вообще не давался. В госслужбу я пришел из бизнеса, поэтому затем вернуться в бизнес для меня вообще не было проблемой. Возможно, есть госслужащие, даже из экономического блока, которые в жизни никогда реальной экономикой не занимались и которые, вероятно, в бизнесе себе места никогда не найдут. Я пришел из инвестиционного банкинга, всегда занимался международными инвестициями, структурированием проектов со стратегическими инвесторами, и сегодня с нуля создаю одну эту компанию и еще несколько других. Никому не перехожу дорогу – работаю на свою команду, на себя в партнерстве со многими другими людьми. И получаю огромное удовольствие от возможности быть эффективным и результативным, а также создавать что-то новое и полезное обществу. -- Вы можете поведать о своем инвестиционном прошлом? -- До того, как я пошел на госслужбу, у меня была своя собственная инвестиционно-банковская практика – инвестгруппа Merit. Мы сделали достаточно много интересных проектов. Один из них – приобретение банка, который сегодня называется Идеябанк (Ideabank): в 2007 году мы купили его для нашего клиента Getin holding-- наибольшей крупнейшей частной банковской группы в Польше. Это полностью мой проект от А до Я. Нашими клиентами были также HSBC банк, Societe General Bank, Orlen SA и несколько других компаний. Мы достаточно успешно работали, но кризис, который пришел в 2008-2010 гг., оставил мало инвесторов на рынке и еще меньше места для консультантов по инвестициям. На госслужбе я тоже всегда занимался инвестициями. Для меня главной задачей было стимулировать приход инвесторов в Украину. Я работал руководителем профильного департамента в Госинвестпроекте, а потом и возглавил эту организацию. Поэтому в целом я более 10 лет занимаюсь структурированием таких микроэкономических проектов (а не макроэкономикой) и сотрудничеством с международными партнерами. - А какова сейчас судьба Merit Investment Group? Я пытался найти ее сайт в сети, но браузеры не советуют открывать найденную поиском страницу, а другая информация о деятельности этой группы отсутствует. -- Она работала, если не ошибаюсь, еще несколько лет после моего ухода, пока не были проданы все активы. После кризиса мой брат ее возглавлял. Уже не было желающих покупать украинские банки, а мы специализировались на финансовом секторе. Осталось еще несколько проектов не в Украине. Объем инвестпроектов в Украине сократился и до сих пор не восстановился. Этот кризис пережили несколько крупных компаний и несколько средних компаний, которые только сейчас появились на рынке. Большинство же игроков вынуждено было уйти с этого рынка. -- То есть, сейчас эта группа закрыта? -- Да, она закрыта. Этот проект уже в прошлом. Мы ушли с рынка инвестиционно-банковского консалтинга, сейчас занимаемся своими реальными проектами, стартапами. -- То есть, вы в этом проекте как небольшой миноритарий? -- Я как управляющий партнер. Я буду в некоторых проектах, вероятно, также соинвестором. Но на данный момент моя задача - доказать гипотезу, что это хороший бизнес и группе целесообразно на этом сконцентрироваться. -- Среди обвинений в ваш адрес было то, что Госинвестпроект выделил средства фирме вашего брата "Вистка" и другим предприятиям, якобы связанным с вами или с вашими родственниками. -- По "Вистке". Это совсем небольшая полиграфическая компания, где у моего брата была небольшая миноритарная доля, и он никогда не занимался управлением и операционной деятельностью. Он вместе с группой друзей просто купил оборудование для этой компании, то есть, был пассивным миноритарным инвестором. Эта компания выиграла один из тендеров (на 1,87 млн грн в 2011 году – ИФ) на полиграфическую продукцию в то время, когда я еще не был работником Госинвестпроекта. И информация об этом начала распространяться только через год и я узнал об этом только из прессы. -- Другое обвинение, что вы, будучи главой Госинвестпроекта, не воспрепятствовали растрате более 100 млн грн "Воздушным экспрессом" через размещение на депозиты в банках, которые затем были признаны неплатежеспособными. -- Такие крупные инфраструктурные проекты, как "Воздушный экспресс", имеют цикл подготовки от 3 до 5 лет и цикл строительства - еще несколько лет. Это очень длинная позиция. Насколько я припоминаю, этот проект еще в 2011-2012 гг. был делегирован правительством для выполнения в агентство. Потом оно достаточно длительное время занималось оформлением кредита. -- Там было отдельное юрлицо… -- Любой проект агентства имел юрлицо. Потому что Госинвестпроект — это центральный орган исполнительной власти, а проекты выполняли госпредприятия. Задача такого госпредприятия – подготовить документацию - ТЭО, технические расчеты, экономические модели, а также определить правовые механизмы и так далее. Плод "Воздушный экспресс" - экономическая модель. Но в 2014 году произошло то, что произошло: пассажиропоток в "Борисполе" упал, по-моему, более чем вдвое, и этот проект стал не ко времени. Хотя, на мой взгляд, стратегия потому и называется стратегией, чтобы на нее не влияли текущие краткодействующие, сиюминутные факторы. Если бы тогда ничего не меняли и проект завершили, то сегодня, когда у нас "внезапно" наступил безвиз и пассажиропоток в "Борисполе" вновь очень быстро растет, у нас уже было бы это средство транспорта – комфортное ж/д сообщение "Борисполь" – "Центральный железнодорожный вокзал города Киева". Поэтому правительство, которое поставило этот вопрос на паузу на несколько лет, сегодня опять думает, как его реанимировать и завершить. Его надо строить 2-2,5 года. Мы подготовили техническое обоснование на два сценария: подход эстакадой к терминалу "D" и подход туннелем. В то время решения технического не было: Мининфраструктуры не согласовывало, Минфин - соответственно, не было и решения Кабмина, каким образом подойти к терминалу. Если туннелем, то это безопасно, но дороже. Если эстакадой, то это дешевле, но тогда есть аспект антенных полей и влияние на них подвижного состава. Никто не мог дать визу, что это безопасно. -- А история с депозитами – она сама по себе? -- История с депозитами – это вообще проблема не какого-то одного ЦОИВ, но в целом нашего законодательства. ЦОИВ, согласно Хозяйственному кодексу, не имеет правовых оснований и возможностей влиять на хозяйствующий субъект. Например, министр инфраструктуры не может рассказывать, диктовать компании, например, "Укрзализныце", каким образом ей вести хозяйственную деятельность, в каком банке хранить депозиты или кредитоваться. Это - прямая норма законодательства. В нашем случае была точно такая ситуация: мы не могли вмешиваться в деятельность государственных предприятий, которые находились в нашем подчинении. Поэтому, честно говоря, мне вообще не очень понятна такая постановка вопроса. -- Банки были выбраны очень рискованные. -- Банки выбирались управляющим госпредприятием, думаю, с проведением регламентированной процедуры отбора. Если были выбраны, то выбраны раньше. Но на тот момент, пока я был главой агентства, там не было никаких проблем. По крайней мере, я об этом не слышал. Кабмин мог дать четкую директиву хранить все деньги в Ощадбанке, но дал только рекомендацию. Эти все рекомендации мы доносили до предприятий, но прислушивались ли к ним? Потому что в Ощадбанке размещаешь под 2%, а в Диамантбанке, например, под 12%. Предприятие должно было провести конкурс на размещение, и тогда были бы уже вопросы с другой стороны: почему разместил под 2%, если была возможность под 12%? Я так себе представляю, какая могла бы возникнуть дискуссия. Поэтому я мог отвечать только за те счета, которые принадлежали ЦОИВ и за управление ими. Пока я был главой, там было все хорошо. -- И последний вопрос по "той жизни". Если бы вам сейчас снова предлагали завершить проект строительства LNG-терминала или Кольцевой дороги вокруг Киева, вы бы согласились? -- Обеспечение страны газом – это, безусловно, вопрос национальной безопасности, и, как правило, в таком случае работает другая логика: если это вопрос безопасности – коммерческий интерес может быть вторичен. Но если смотреть на этот проект чисто с коммерческой точки зрения, то еще раз нужно хорошо все просчитать и взвесить. На LNG, наверное, я бы сейчас не согласился. Это был очень хороший проект, но именно для того момента времени: когда газ стоил $400 (за 1 тыс. куб м - ИФ), а через LNG можно было привезти в Украину по $280, взяв в аренду корабль-регазификатор. Там была очень хорошая экономика и политическая целесообразность: страховка от прекращения поставок газа из России. С того времени нефть подешевела в 2,5 раза, газ подешевел с $400 до $108, и вообще мы у России больше ничего не покупаем. -- А Кольцевая? -- Это была не Кольцевая, это был фрагмент Кольцевой – 28 км км и новый мост через Днепр, который переходит на левый берег. Если где-то в Украине возможен концессионный фрагмент дороги, то здесь – наилучший вариант: мы проводили исследование – 25 тыс. автомобилей в день. Такого трафика не будет нигде: ни на участке Краковец - Львов, ни, тем более, на любом другом фрагменте дороги, о котором сегодня думают. Соответственно, экономическая целесообразность там была. Но и было много технических сложностей. На левый берег с правого перейти было очень непросто, поскольку левый берег полностью застроен частной застройкой – дачами. А с правой стороны трассировка идет через национальный заповедник "Жуков остров", и там несколько лет в правовом ключе анализировалось, каким документом его границы определяются, и было не так просто найти эту информацию. При условии, что эти технические моменты будут решены, экономическое основание для такого проекта остается. В правительстве были такие мысли, мол, давайте будем делать не эту маленькую кольцевую, а сразу большую, бюджетом в EUR 5 млрд… -- Чем больше бюджет, тем он интереснее для освоения… -- ... Так вот, этот проект из области фантастики с точки зрения экономической целесообразности, тогда как проект "Малой кольцевой" я бы рекомендовал завершить. Я бы также рекомендовал завершить проекты индустриальных, инновационных и высокотехнологических парков, возобновляемой энергетики, мусоропереработки – есть много интересных инициатив, для которых было подготовлено много технической документации. Ну и, конечно же, проект создания сети перинатальных центров во всех регионах Украины. Ведь даже построив 11 таких центров, удалось сократить детскую смертность на несколько промилле, если не ошибаюсь, до 2 тыс. новорожденных в год. Считаю, это очень важный результат как с медицинской, так и с моральной точки зрения. Этот проект нужно довести до конца, потому что, к сожалению, ни до этого проекта, ни после – никогда не было таких значительных инвестиций в развитие перинатальной инфраструктуры в нашей стране. Дальше – это политические решения правительства, Минфина, Минюста, Мининфраструктуры и др. -- То есть, ваше решение поработать в Госинвестпроекте не было ошибкой? Или все же это "черная страница в CV", о которой вы сожалеете? -- Это был хороший важный жизненный опыт. Я не считаю это его "черной страницей в CV". Я считаю его просто этапом в жизни, который позволил сделать много долгосрочных выводов и позволил пройти хорошую школу – школу бюрократии. Это был необычный для меня опыт в тот момент. Что касается выводов на будущее, то основной – все-таки в бизнесе интереснее. Потому что видишь результаты своей работы: это не процессно-ориентированная вещь, а проектно-ориентированная. Я увижу конкретные результаты своей работы, если потрачу на это 24 месяца своей жизни. Это очень мотивирует. Мне нравится, когда вместе со мной растут, обучаются, становятся лучше и профессиональней мои коллеги. Несмотря на то, что у агентства был максимально приближенный для этого формат, чтобы тоже можно было увидеть конкретные результаты, все равно эти решения оказались очень зависимы от политической воли и от изменений конъюнктуры, на которую ты не имеешь влияния.