17:49 13.12.2016

Глава МИД Украины: Мы должны четко определить, чего мы хотим, а потом уже с идеями прийти в Евросоюз

19 мин читать
Глава МИД Украины: Мы должны четко определить, чего мы хотим, а потом уже с идеями прийти в Евросоюз Эксклюзивное интервью министра иностранных дел Украины Павла Климкина агентству "Интерфакс-Украина" Вопрос: На Ваш взгляд, можно считать "победу популизма" причиной кризисов в современном политическом мире? Ответ: Возможно, это выглядит несколько философски, но на самом деле многие думают, что возрастает непредсказуемость, что сегодняшняя ситуация – это просто совпадение обстоятельств. Я же считаю, что это не так. На сегодня глобализация дошла до определенной границы, когда слишком многие люди не могут определить свою идентичность, не ощущают себя защищенными и представленными в этом мире. Еще один момент связан с тем, что миграция и терроризм воспринимаются как непосредственно связанные между собой угрозы, что порождает у многих ощущение невозможности сохранения "нормального", как считается, образа жизни. Эти два обстоятельства вместе с тем, что, как мне кажется, общество и его технологические возможности уже через некоторое время значительным образом изменятся, говорят о том, что мы уже через несколько лет сможем увидеть ситуацию, кардинально отличающуюся от сегодняшней. И это не совпадение, а тенденция, и мы должны найти себя в этом новом мире. Вопрос: Существует мнение, что Украина со своими низкими расходами на рабочую силу может стать заменой Китая для Европы, т.е. предприятия по сбору тех же машин, электроники можно было бы размещать в Украине… Ответ: Я считаю, что нас, как 45-миллионную экономику, это однозначно не спасет. В 90-е подобное активно развивалось во многих странах Центральной Европы. На самом деле, для того чтобы сохранять сплоченное общество, будущая экономика должна найти опции для всех, но при этом у каждого должны быть свои уникальные преимущества, ведь в любом случае конкуренция будет только возрастать. У нас есть наши уникальные преимущества, их все прекрасно знают - это ряд сфер: от IT и до сельского хозяйства, а вот что касается "сборки", то здесь у нас уникальных преимуществ нет. Поэтому я считаю, что мы должны опираться на свои преимущества, а не пытаться тянуть то, в чем другие страны могут работать не хуже нас. Если мы будем концентрироваться только на том, что не хуже нас могут делать еще более 100 стран – мы проиграем. Именно поэтому мы начали "Индустриальный диалог" с ЕС, первое заседание в рамках диалога должно состояться уже в марте 2017г, и отдельное новое направление – так называемая "смарт специализация". Цель очень простая – найти свое место на индустриальной и научной карте Европы, полноценно участвовать в производственных цепях. Вопрос: Украинцы массово выезжают на работу и обучение в Европу. Считаете ли Вы это угрозой для будущего Украины? Ответ: С одной стороны, я считаю это шансом и возможностью. Потому что многие из тех, кто уехал, вернутся с новыми навыками, опытом и связями. Вместе с тем, я считаю это угрозой, потому что многие украинцы с лучшим образованием и мозгами не вернутся никогда. И это касается и тех, кто способен зарабатывать головой, и тех, кто может зарабатывать руками (потому как конкуренция за людей с "золотыми руками" тоже растет). В одной только Польше, по нашим оценкам, сегодня находятся до миллиона украинцев - это огромная цифра. И если мы будем и дальше терять и тех, кто работает головой, и тех, кто работает руками, возникает вопрос, а кто вообще здесь останется? Сможем ли мы тогда проактивно инкорпорироваться в будущую реальность, или же будем вынуждены просто подобострастно следовать за этой реальностью? Мы обсуждаем с ЕС возможные механизмы разумного контроля этих процессов. Один из вариантов решения – договоренности по "циркулярной миграции", которые предусматривают возможность работы за границей на протяжении нескольких лет по определенным специальностям. После этого люди, обогащенные опытом, возвращаются домой. Но для того, чтобы они вернулись, они должны этого хотеть. Вопрос: А существуют ли угрозы украинцам в Польше? Ответ: Мы очень пристально за этим следим, с точки зрения отношения к украинцам в обществе, что важно не столько на политическом, а больше – бытовом уровне. Сейчас мы какого-то угрожающего всплеска не видим. Даже нашумевший случай с сожжением украинского флага поляки сейчас тщательно расследуют и по состоянию на сегодня мы склонны считать, что это была осознанная провокация – это было сделано прямо перед камерой, очень показательно, с конкретной целью организовать провокацию. Нужно также отметить, что за последние 25 лет в отношениях не только Украины и Польши, но и между украинцами и поляками достигнут такой уровень, когда любое сдержанно-негативное отношение практически исчезло – мы считаем себя почти как дома в Польше, а поляки себя – тут, и этому способствует не только язык. Мы должны это сохранить. Я лично считаю, что мы должны видеть себя не только как стратегических партнеров, а еще и оставаться друзьями. Поэтому, когда заходят разговоры о Волынской трагедии, я вспоминаю визит Коморовского (президент Польши 2010-2015гг Бронислав Коморовский – ИФ) в Луцк для участия в мероприятиях, приуроченных к 70-летию трагедии. Коморовский произносил речь, а у главы Волынской ОГА Климчука (у которого деда убили в тех событиях) слезы катились по щекам, но при всем этом он аплодировал. Для меня это результат такого отношения – эмоционального, но и одновременно политически ответственного. Кстати, мы будем активизировать украинско-польский форум. Мы договорились с Ващиковским (министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский – ИФ) о том, что будут назначены сопредседатели, будем работать над пониманием того, как мы видим историю, так чтобы это не раскручивалось в политической плоскости, но и одновременно хорошо понимая друг друга. Сейчас польские элиты хотят создавать европейскую реальность, а не следовать за тем, что, как некоторые считают, навязывается Брюсселем. И это настроение не исчезнет завтра или послезавтра. Вопрос: В ходе переговоров глав МИД в "нормандском формате" не удалось достичь договоренностей относительно "дорожной карты". Каково видение украинской стороны, по основным пунктам соглашения, а какое - российское? И каковы, по Вашему мнению, основные причины провала переговоров? Ответ: Во-первых, Лавров (глава МИД России Сергей Лавров – ИФ) не был готов предметно обсуждать любой вопрос. Он был против того, чтобы дискутировать на уровне микроменеджмента. А микроменеджментом он считал и гуманитарные вопросы, и вопросы безопасности, и структуру "Дорожной карты". Тем не менее, мы с самого начала договорились, и это было впервые в истории всех встреч в "нормандском формате", что мы начнем с гуманитарного блока, потом – безопасность, а потом - "дорожная карта". В результате, даже по вопросам того, каким образом обеспечить доступ Международного комитета красного креста (МККК) (на временно оккупированные территории Донбасса – ИФ), не было достигнуто понимания. Также со стороны России звучат постоянные манипуляции с цифрами по обмену пленными. Еще один момент – это доступ международных гуманитарных организаций (на временно оккупированные территории Донбасса – ИФ). Лавров тут говорит: "у меня нет инструментов влияния на Донецк и Луганск". На это у меня возник вопрос: "а на территории России инструменты влияния есть, где есть политические узники? Там-то хоть можно допустить МККК?". Ну и конечно вопрос, который неоднократно и Кучмой (представитель Украины в Трехсторонней контактной группе по урегулированию ситуации на Донбассе, второй президент Украины Леонид Кучма – ИФ) поднимался, и мной – это открытие КПВВ "Золотое" (Луганская обл. – ИФ). Всем понятно, почему он не открывается с марта, - потому что с другой стороны есть присутствие российских регулярных войск. Плюс история с перебоями водоснабжения… Идея вся в том, чтобы искусственно показать, что гуманитарная ситуация ухудшается из-за нас. Тем не менее, в ближайшее время будем пытаться всё-таки продолжить обсуждение по основным моментам. Пока что видение "дорожной карты" у России абсолютно искаженное. Например, при отсутствии безопасности, условно говоря, после разведения сил на нескольких участках, они предлагают уже голосовать соответствующие законы по выборам (в Верховной Раде Украины – ИФ). И при этом мы не можем договориться даже по наиболее принципиальным вопросам, касающимся этих выборов, например, голосуют ли все внутренне перемещенные лица или нет, если голосуют, то как; кто осуществляет менеджмент выборов; какова роль ЦИК (поскольку по нашему законодательству она ответственна и за общую организацию, и за бюджетную сторону); каким образом будет осуществляться допуск политических партий, СМИ… И у нас нет ответа по всем этим вопросам. Россия специально тянет время. Кстати, ведь в "нормандском формате" есть участники, которые, очень глубоко в теме, и этим тоже хочет воспользоваться Россия – утратить таких ключевых политиков, для которых это не просто политический вопрос, а еще и эмоциональный. Например, Штайнмайер (глава МИД Германии Франк-Вальтер Штайнмайер – ИФ) за эти все годы не просто знает ситуацию, он знает ее в деталях. Мы, конечно, все желаем ему стать президентом, но я ему говорил, что нам жаль, что он покинет переговорный процесс. Эро (глава МИД Франции Жан-Марк Эро – ИФ) только-только начал глубоко ориентироваться в теме, начал эмоционально вовлекаться. Логика затягивания связана с тем, что, по моему мнению, они (российская сторона – ИФ) ожидают смены условий, например, смены американского руководства и возможности с ними договариваться, ослабления позиций Европы и т.д. Поэтому сейчас фундаментально важна трансатлантическая и европейская солидарность. И речь не только о санкциях… Если есть солидарность, то России нет места в цивилизованном мире, а жить вне него – невозможно. Можно, конечно, вести полуфилософские разговоры о многополярности мира, но "полюс", который отрезан от всего остального, не имеет никакого значения. Он становится островом, другим миром… Вопрос: Некоторые политики заявляют о существовании тайных договоренностей в рамках Минских соглашений. Так ли это? Ответ: У нас время от времени звучит эта мифология относительно "Минска", - о каких-то тайных договоренностях. Это несет в себе угрозу создания искажённой реальности. Во-первых, потому что никто не собирается вступать с Россией в тайные договоренности. Да и каким образом можно это сделать, если между нами нет никакого доверия, и я не верю, что это доверие может возникнуть в ближайшее время? Второе – это каким образом мы будем эти договоренности выполнять? Это бы играло против нас, ослабляло наши позиции. Это не просто камень в наш огород – это булыжник в огород еще и наших партнеров, их же тоже, выходит, обвиняют в том, что они часть этих тайных договоренностей. Вопрос: В контексте смены политических лидеров в ряде ключевых стран, готовы ли мы обсуждать вопрос расширения формата переговоров по Донбассу с привлечением, к примеру, США? Ответ: Мы готовы говорить о любом эффективном формате. Несколько раз обсуждался вопрос, например, о присоединении США. В результате была принята позиция о том, что параллельно идет "Нормандский формат" и там работают Германия и Франция. Также одновременно на разных уровнях продолжают действовать американские усилия. И предполагалось, что эти два процесса, поскольку они происходили в очень тесном взаимодействии, хоть и параллельно, будут действовать как единое целое. Даже если сейчас будет принято решение о формальном расширении формата, условно говоря, о присоединении США или комбинации "Нормандского" и "Будапештского формата" или "Женевского", то, в конце концов, вопрос все равно не в формате, а в четкой политической позиции и в способности заставить Россию выполнять свои обязательства. Хотя, безусловно, чем больше ключевых игроков задействованы в этом (переговорном процессе – ИФ), тем лучше, поскольку для России это вопрос "глобальной сделки". Это и вопрос глобального влияния, и Ближнего Востока, и цен на нефть, и еще много других вопросов. Но для нас важно достичь позитивного результата в реальном времени, потому что чем дольше он откладывается, тем более эффективно России будет удаваться дестабилизировать ситуацию тут. Вопрос: Чувствуете ли Вы уже сейчас возможную смену курса новой администрации США по отношению к украинскому вопросу? Ответ: Я вижу, что ключевые фигуры и внутри Республиканской партии, и внутри переходной команды понимают важность демократической Украины для интересов США и выражают готовность помогать Украине. Какой будет команда (новоизбранного президента США Дональда Трампа – ИФ) в результате, какими будут персональные преференции, поскольку от этого зависит и личная заангажированность, мы увидим уже очень скоро. Тут вопрос даже не в главе Госдепа, а во всей команде, которая будет заниматься и вопросами внешней политики, и национальной безопасности, глобальной экономики. Но я не являюсь сторонником мысли о том, что России будет легче работать с новой администрацией. Вопрос: Законопроект по Украине, который был поддержан Палатой представителей, еще должен быть одобрен Сенатом США. Насколько он важен для нас? Ответ: Очень важен. Мы все сконцентрировали много усилий на том, чтобы это (поддержка законопроекта Палатой представителей – ИФ) произошло, и это решение - оно важно не столько в объемах помощи, сколько как политический месседж. И если все будет хорошо, то у нас и дальше будет поддержка обеих ключевых партий, а принятие этого закона, его имплементация являются реальным олицетворением этой поддержки. Вопрос: Когда, возможно, состоится встреча президентов Украины и США, и есть ли заинтересованность в этом визите со стороны наших американских партнеров? Ответ: Это уже осуждалось во время первой телефонной беседы, я присутствовал на ней. Во-первых, договорились, что такая встреча состоится. По срокам - все зависит, конечно, от логистических и других моментов. Для нас очень важен месяц февраль. Украина будет председательствовать в Совете безопасности (ООН – ИФ), у нас будет две министерские встречи, важные с точки зрения того, чтобы сформировать дискуссию по многим вопросам, в том числе относительно гибридных угроз, угроз критической инфраструктуры. Одна из идей – это во время визита президента (Украины – ИФ) в Нью-Йорк сделать соответствующий двусторонний блок. Еесли это состоится, это, конечно, будет очень хорошо с точки зрения личного контакта, личного понимания. В США сейчас очень много времени отнимает формирование будущей команды, но как только она будет сформирована, и мы все надеемся, что это произойдет уже в ближайшие недели, начнутся брифинги о текущей ситуации, и мы со своей стороны сделаем все для того, чтобы будущий президент и его команда получили качественный и детальный брифинг относительно не только того, что происходит, но и понимания этого в контексте намерений и тактики России. Вопрос: Как Вы думаете, последний скандал, связанный с народным депутатом Александром Онищенко, насколько он может повлиять на уровень доверия к Украине, украинскому руководству в отношениях с руководством США и Европы? Чувствуется ли это влияние на уровне международных отношений Украины с другими странами сейчас? Ответ: Пока я такого влияния не вижу. Я думаю, что при надлежащих последовательных действиях и максимальной открытости это не будет тем вопросом, который каким-то существенным образом повлияет на наши двусторонние или многосторонние отношения. Я как раз встречался со многими министрами и политиками и в Брюсселе в контексте министерской встречи Украина-НАТО, и на министерской встрече ОБСЕ. Мы здесь несколько переоцениваем глубину информированности западных политиков и их желания быть информированными обо всех деталях внутренней политики Украины. А иногда, к сожалению, напротив, недооцениваем их готовность поддерживать нас в реализации ключевых реформ. Вопрос: Во время министерской встречи ОБСЕ поднимался ли вопрос вооружения миссии ОБСЕ на Донбассе? По Вашему мнению, как скоро она может быть создана и реально заработать? Ответ: Этот вопрос я поднимал в дискуссиях со всеми. Но чтобы такая миссия была, нам нужно решение России, поскольку блокирование этого вопроса Россией – это единственное, что нам мешает. Нам нужно реально договориться о нескольких вещах. Первое: каким образом усилить сегодняшнюю Специальную мониторинговую миссию, поскольку в сегодняшнем количественном составе и техническом оснащении она не сможет полностью обеспечить мониторинг всего Донбасса, реальный мониторинг границы, то есть с размещением видеонаблюдения, включая инфракрасное, с размещением групп на пунктах пропуска и баз вдоль границы. Второй момент связан с тем, каким будет распределение компетенций между усиленной Специальной мониторинговой миссией и будущей миссией. Будет ли усиленная Специальная мониторинговая миссия отвечать, в том числе, за разоружение, будет ли она отвечать за верификацию, где будет оружие, как оно будет выводиться, или это будет делать новая миссия. На сегодня консенсуса относительно этого нет даже в ОБСЕ, даже среди наших партнеров. Некоторые из наших партнеров предлагают существенно усилить СММ, а будущая миссия будет в основном отвечать за безопасность выборов и их организацию. А некоторые говорят: "А справится ли полностью СММ? Давайте все-таки и новая миссия, которая будет иметь вооруженный компонент, будет к этому привлекаться". Некоторые же выступают за то, чтобы Специальная мониторинговая миссия получила вооруженный компонент, хотя бы минимальный, для того, чтобы их там перестали запугивать и т.д. Мы обсуждаем эти вопросы. Я во время первой дискуссии относительно "дорожной карты", четко сказал, что пока у нас не будет миссии и эффективного распределения обязанностей между миссиями, идти к установлению даты выборов мы по определению не можем. Но мы также прекрасно должны понимать, что для ОБСЕ это "прыжок в будущее". Ничего подобного в истории ОБСЕ до сих пор не было. ОБСЕ находится в достаточно серьезном кризисе, поскольку работа Организации блокируется такими странами, как Россия, причем абсолютно осознано и во всех сферах - в сфере прав человека, сфере безопасности и т.д. Для ОБСЕ это, кроме всего, и логистический вызов, и финансовый вызов. Бюджет миссии СММ на сегодня приближается к бюджету всего ОБСЕ. Таким образом, мы должны понять, каким образом это все будет функционировать. Например, мы договариваемся о том, чтобы ОБСЕ смогло использовать возможности ООН. Я об этом говорил с новоизбранным генсеком ООН Гутерришем (Антониу Гутерриш – ИФ), и его тоже просил, чтобы он проговорил этот вопрос со всеми другими ключевыми игроками ООН – чтобы ОБСЕ могла опираться на возможности ООН. Вопрос: Как вы оцените работу ООН в зоне конфликта на Донбассе? Ответ: Я считаю, что организации системы ООН, которые есть там сейчас, действительно пытаются изменить ситуацию к лучшему. Они выделили значительный человеческий потенциал, существенно увеличили бюджеты, и это касается работы как на контролируемой территории, так и на неконтролируемой. Там нет никаких гарантий ни для ООН, ни для других гуманитарных организаций, тем не менее, они пытаются как-то проектировать туда свое влияние. Вот сейчас Петер Маурэр, как руководитель Красного Креста (президент МККК – ИФ) пытается договориться о том, чтобы МККК получил реальный доступ к заложникам, которые там удерживаются. Вопрос: После саммита Украина-ЕС в СМИ появилась информация, что на саммите в декабре Евросоюз может принять дополнительный документ для Нидерландов, который бы разъяснял, что Украина с подписанием Соглашения об ассоциации с ЕС не будет претендовать, в частности на вступление в ЕС, трудоустройство, т.д… Можете ли Вы подтвердить или опровергнуть эту информацию? И как скоро будет решен вопрос по завершению процесса ратификации? Ответ: В марте 2017 года в Нидерландах будут выборы, и реально вопрос ратификации является опосредованным заложником нынешней голландской внутренней политики. Здесь есть проблема тотальной мифологии: например, в Нидерландах на полном серьезе спорили о том, должны ли голландцы воевать на Донбассе, или будет ли ЕС регулировать вопрос трудоустройства украинцев в Нидерландах (хотя в Соглашении прописано, что это исключительно национальная компетенция). Поэтому сейчас в парламенте Нидерландов обсуждается список предостережений (хотя они не являются предостережениями в правовом смысле) – например, будет дополнительно прописано, что вопрос трудоустройства будет решаться на национальном уровне. Или тот же вопрос использования финансовых фондов ЕС – это решение принимается на уровне Совета ЕС. В Соглашении об ассоциации прямо не говорится о том, в каком объеме и когда мы сможем эти фонды использовать. И вопрос заключается в том, каким образом это правильно юридически прописать. Например, Соглашение об ассоциации непосредственно не предусматривает, что при выполнении определенных условий или по прошествии определенного времени мы начинаем переговоры о вступлении в ЕС, но это регулируется ст.49 Лиссабонского договора. Т.е. тут нет автоматизма: вопрос европейской перспективы – это политическое решение, которое не определяется набором условий или временными рамками, прописанными в Соглашении. И вокруг этого сейчас ведутся переговоры. Будет ли готов такой документ, и будут ли готовы его принять страны-члены ЕС – это вопрос ближайших дней. Для нас принципиально важно, чтобы все было сформулировано правильно и в юридическом, и в политическом смыслах. Если соответствующий документ будет принят Советом ЕС, это откроет путь к подтверждению ратификации Соглашения голландским парламентом, что поставит точку в этом вопросе. Вопрос: Каков прогресс на сегодняшний момент в вопросе механизма приостановки действия безвизового режима ЕС с третьими странами? Как скоро украинцы могут получить безвизовый режим с ЕС? Ответ: На самом деле то, что происходит – это вопрос многоуровневой политической игры. Для того, кто сейчас недостаточно много сделает для противодействия миграции, это обернется потом фундаментальным минусом в его политическом позиционировании, и национальном уровне, и в рамках ЕС. Украинский "безвиз" не создает фундаментальных угроз и миграционных рисков для ЕС, хотя есть много европейских политиков, которые побаиваются такого от других стран, таких как Турция, к примеру, которая может нести совершенно другие в плане временных рамок и масштабов миграционные риски. Кроме того, на это накладывается политический календарь ЕС. Именно поэтому сейчас механизм приостановки безвизового режима обсуждался настолько детально. Европейские лидеры, в том числе Германии и Франции, надеялись, что этот процесс завершится раньше, но вся композиция интересов затягивала решение. 7 декабря компромиссное решение было найдено: на первом этапе решение о приостановке безвизового режима со страной "Х" в случае возникновения миграционных угроз или угроз в сфере безопасности для Евросоюза будет приниматься Советом ЕС по рекомендации Еврокомиссии на срок до 9 месяцев. Дальше решение об окончательном возобновлении визового режима или подтверждения действия безвизового режима в отношении соответствующей страны будет приниматься при участии и Совета ЕС, и Европарламента. Мы рассчитываем, что голосование по соответствующей законодательной инициативе в Европарламенте состоится уже в ближайшее время. Это позволит активизировать работу институций ЕС по предоставлению безвизового режима Украине. Еще раз хочу подчеркнуть, что мы со своей стороны честно выполнили все обязательства, но предоставление Украине безвизового режима будет означать, что мы и дальше будем продолжать выполнять эти обязательства в полном объёме. Это не значит, что, когда "безвиз" будет работать, мы по каким-то критериям сможем снизить темп. Тот прогресс, которого мы достигли, должен продолжаться дальше. Вопрос: Каков прогресс по выполнению критериев, необходимых для предоставления Украине очередного транша макрофинансовой помощи ЕС, в частности снятия запрета на экспорт необработанной древесины и выплата соцпомощи для переселенцев? Ответ: Я считаю, что здесь выполнение наших обязательств не должно быть поставлено в контекст оказания нам помощи, тем более, что макрофинансовая помощь – это хоть и очень выгодный, но все равно кредит. Мы сами должны решать, что нам нужно. В частности, относительно экспорта леса (кругляка – ИФ), мы для себя должны определить, какая модель выгодна для Украины – так чтобы "черные" и "серые" схемы (экспорта необработанной древесины из Украины – ИФ) были выбиты. И сначала нужно обеспечить это, а потом уже смотреть на дальнейшие опции. Иначе никакие опции работать не будут. Относительно переселенцев – это действительно актуальный вопрос. Но мы ответственно платим пенсии и соцплатежи тем, кто зарегистрировался на подконтрольной нам территории. На оккупированной территории мы такие выплаты производить не можем, поскольку для этого нет технических возможностей, да и большую часть из этих денег попросту разворуют. По нашим подсчетам, на сегодняшний момент не так много людей остаются без пенсий, хотя Россия называет фантастические цифры. Вопрос: Каким вы видите развитие отношений между ЕС и Украиной? Ответ: ЕС, в конце концов, должен вместе с нами посмотреть в будущее: вот будет у нас саммит стран Восточного партнерства, скорее всего, в ноябре следующего года. Как будет выглядеть это Восточное партнерство? У нас на сегодняшний момент страны Восточного партнерства – это совершенно разные страны с разными внешнеполитическими векторами и внутренней ситуацией в стране. Это – стратегические вопросы, касающиеся и секторальной поддержки, и участия стран в европейских агентствах, и многого другого, а главное, нам необходимо общее видение того, как мы двигаемся вперед. Сейчас в Брюсселе проходит немало кризисных дискуссий на тему "что дальше?". Там нам не дадут ответы на наши вопросы. Мы сами должны четко определить, что мы хотим и почему мы важны для ЕС, а потом уже с готовыми идеями прийти в Европейский Союз.

ЕЩЕ ПО ТЕМЕ:

РЕКЛАМА

ПОСЛЕДНЕЕ

Поддержка Украины на пути к справедливости должна была постоянной, потому что это работа на годы и десятилетия – генпрокурор

Глава "Центрэнерго" Андрей Чуркин: Нам удалось вернуть и поставщиков угля, и покупателей электроэнергии, поэтому ОЗП пройден успешно

"Укртелеком" увеличит объем инвестиций минимум на 70% в 2024г - гендиректор

Ситуация с заоблачными ценами на картофель в 2024-2025 МГ не выровняется - вице-президент УАВК

Сложный процесс замены обязательного страхования требует продления переходного периода закона "О страховании" до конца года

Россияне поставили себе задачу уничтожить нашу авиацию и инфраструктуру для западных самолетов - заместитель начальника ГУР МО Скибицкий

Польский протест приобрел довольно агрессивную форму – из мирной демонстрации он превратился в проявление злостного неуважения к украинским гражданам

В ближайшие месяцы планируем запустить тестирование электронного кабинета пациента – замминистра здравоохранения Карчевич

Нам навязывают неверную парадигму, что противостояние идет по линии между бизнесом и правоохранителями – Гетманцев

IT-индустрию сейчас беспокоят три главных вопроса – это мобилизация, бронирование и зарубежные коммандировки – СЕО Diia.City United

РЕКЛАМА
РЕКЛАМА
РЕКЛАМА
РЕКЛАМА

UKR.NET- новости со всей Украины

РЕКЛАМА