Харьковское государственное предприятие «Электротяжмаш» передано в Фонд госимущества и, скорее всего, скоро будет выставлено на продажу. Этому событию предшествовал цикл достаточно скандальных событий и обвинений в адрес руководства завода. Владимир Глушаков, уволенный и восстановленный судами в должности директора ГП «Электротяжмаш», излагает свою версию конфликта. По сути, он разбивает выдвигаемые министром экономразвития Айварасом Абромавичусом против него обвинения в «сидении на потоках», вскользь хвалит Дмитрия Костюка в роли «смотрящего» и связывает предположения относительно подлинных мотивов руководства МЭРТ в отношении украинского машиностроения. 12 февраля вышло интервью на delo.ua с бывшим замминистра экономразвития и торговли Русланом Коржом. В этом интервью он обвиняет Вас в многочисленных нарушениях, которые привели к вашему увольнению. Вы читали это интервью? Владимир Глушаков: Читал. Ничего нового бывший замминистра не сказал – все та же ложь. Кстати, изданию, которое опубликовало интервью с Коржом, следует отдать должное – через три дня там же вышло интервью с руководителем ГП «Объединенная горно-химической компания» Русланом Журило, в котором он документально доказал, что в его отношении Корж соврал. То же касается и меня. Точнее, как выразился бывший замминистра, «злосчастного «Элетротяжмаша» - его интервью изобилует враньем. Именно враньем, не ошибками? Владимир Глушаков: Судите сами. Он говорит, что в 2014 году (период сравниваемый им с «Турбоатомом») «Электротяжмаш» показал ноль прибыли. В 2014 году «Электротяжмаш» уплатил 28 млн 165 тыс. грн прибыли, в том числе, авансовый платеж налога на прибыль составил 14 млн 221 тыс. грн. Плюс дивиденды в размере 24 млн 915 тыс. грн. Кому, как не замминистра, знать об этом? По поводу причины моего увольнения, придуманной Коржом – по итогам проверки Государственной финансовой инспекции (ГФИ). После моего заявления, которое я лично написал 28.08.15 на имя премьер-министра Арсения Яценюка и передал в Кабинет министров. Кабмином была назначена проверка по линии ГФИ, которая не выявила каких-либо существенных нарушений, и о чем есть акт №06-12/9 от 23.12. 2015 года. Второй повод для моего увольнения некие письма ГФС (с текстом которых я не знаком) и докладная записка заместителя министра Руслана Коржа (содержание которой я также не знаю, мне её не предъявляли даже для ознакомления). Есть акт проверки деятельности завода №2/28-09-22-02-04/00213121 от 15.06.2015 года, в котором были отмечены нарушения. Часть нарушений была оспорена заводом в судах и есть решения в нашу пользу, а начисленная пеня за несвоевременное получение валютной выручки была уплачена в госбюджет. Поэтому все судебные решения нескольких судов признавали действия МЭРТ незаконными и требовали моего немедленного восстановления в должности. Потому что, в отличие от Руслана Коржа, суды изучали и работали с фактами, а не домыслами. Ну и самой фразой «человек «работает» с нашими судами» Руслан Корж ставит под сомнения судебные решения обязательные для исполнения. При этом, своим письмом №2432-05/2171-07 от 27.12.2016 года, адресованным «Электротяжмашу», он настаивает на неисполнении судебных решений. Как видно у этого человека свои представления о законности. Это письмо датировано 27 января, исполнено на бланке министерства - и подписано Коржом, как замминистра. Но из того же его интервью известно, а есть и документ, что он был уволен Кабмином с должности замминистра МЭРТ 20 января – за неделю до этого письма. Так кто сегодня руководит «Электротяжмашем» - вы или Дмитрий Костюк? Владимир Глушаков: Последнее время, надо полагать, руководит предприятием Дмитрий Костюк, вопреки всем решениям суда и по прихоти МЭРТ. А с 03.02.2016 г. мне физически преграждает дорогу на завод его охранная фирма. Я намеренно говорю ЕГО фирма, т.к. Костюк самовольно, невзирая на наличие договора завода с харьковским охранным агентством «Инэкс», заключил договор с запорожской фирмой, где проживают его многочисленные родственники, и жена оттуда родом. Наверное, не случайно стоимость услуг этой запорожской фирмы более чем втрое превышает стоимость услуг «Инэкса» и иных охранных агентств Харькова. Но, наверное, это уже вопрос компетентных органов. На днях я уже обратился с заявлением в Следственное Управление национальной полиции и в прокуратуру Харьковской области по данному факту. Судя по последним публикациям, конфликт с руководством МЭРТ у Вас начался еще в конце лета прошлого года. С чего все началось? Владимир Глушаков: Как это не парадоксально будет звучать, но все началось, наверное, из-за моей инициативы. Как только образовалось данное министерство и сформировалось его руководство, я побывал на приеме в министерстве. После этого визита у меня сложилось впечатление, что эта команда инвестбанкиров слишком далека от понимания ситуации, в которой вынуждены работать украинские предприятия машиностроительного комплекса, и в частности - завод «Электротяжмаш».По-моему, о существовании завода они узнали только в связи с моим визитом. Поэтому я пригласил министра (Айвараса Абромавичуса) посетить наш завод с целью его представления, знакомства с номенклатурой выпускаемой продукции, его достижениями (они были немалыми на тот момент, особенно - в части проведенной модернизации и объема реализуемой продукции), а также имеющимися проблемными вопросами. К нам были направлены представители министерства в мае 2015 года в количестве трех человек, которые в течение нескольких дней знакомились со всей документацией завода не имея никаких ограничений в доступе к ней. Руководил этой работой Руслан Корж. После этого я встречался с Коржом на заводе во время его визитов и в министерстве, когда я бывал там. О каких-либо претензиях к моей работе он не говорил. В августе 2015 года меня вызвал министр Абромавичус и объявил, что он настаивает на моем увольнении. В качестве причины указал, что это связано с тем, что я занимал директорскую должность во времена президентства Януковича, и, стало быть, являюсь «красным директором», подлежащим увольнению. Меня эти аргументы не убедили, и я отказался писать заявление об увольнении. Как я теперь понимаю, за время, прошедшее с момента первого посещения Коржом нашего завода до этого предложения министра, они увидели, что данное предприятие может представлять для них интерес (не заниматься же сотнями убыточных госпредприятий). Остается только убрать несговорчивого директора и назначить своего. Но вы действительно руководили заводом во времена Виктора Януковича и в контексте люстрационных норм можете быть уволены. Владимир Глушаков: Что касается моего «красного директорства». Впервые на завод я попал летом 2004 года. В то время я занимался коммерческой деятельностью и, в частности, работал над поставкой в Сирию комплектующих для работавшего там подвижного состава советского производства. Часть из этого (электродвигатели, аппаратуру управления и т.п.) производил завод «ЭТМ». Так я познакомился с одним из достаточно молодых заместителей директора «ЭТМ». Не буду сейчас много рассказывать, каких усилий мне стоило получить в необходимом количестве продукцию завода, так как она уже практически не производилась или, если и производилась, то с огромным отставанием, плохим качеством и т. п. Это было связано с ужасным состоянием производственных мощностей, немотивированностью сотрудников завода - им подолгу не выплачивалась зарплата. Однако, немного зная конъюнктуру этого рынка, потребности в данной продукции на постсоветском пространстве, в развивающихся странах я увидел огромный потенциал этого предприятия - при правильной организации его работы. Я составил программу, вместе с заместителем директора завода мы поехали в министерство (на то время - Министерство промышленной политики). Мы смогли убедить министра в перспективе развития по нашему плану. Заместителя завода назначили директором, я меня – первым заместителем директора. Просто в качестве справки. В 2004 году на «Электротяжмаше» были задолженности по зарплате и перед Пенсионным фондом, висели долги за газ и электричество, а все более-менее ценное оборудование в налоговом залоге. На предприятии осталось менее 3 тыс. сотрудников, а работало до 6,5 тыс. Все более-менее ценные кадры были вымыты. Основные средства производства находились в плачевном состоянии – были практически разрушены все инженерные сети, крыши проваливались целыми пролетами. Завод был лишен возможности получать банковские кредиты или необходимые суммы авансирования. Наш завод был вынужден выполнять заведомо убыточный контракт, подписанный предыдущим руководством. Сумма контракта - 10 млн долл. при себестоимости порядка 20 млн долл. При этом, весь годовой оборот предприятия в 2004 году был сопоставим с этой разницей. При этом, Харьковская ОГА во главе с Евгением Кушнаревым вынашивала настойчивые планы объединить остатки нашего завода с ПАО «Турбоатом», а ненужное продать через налоговый залог. Впрочем, при всех последующих губернаторах, включая нынешнего, шли и идут попытки подмять «ЭТМ». Таким образом, имеется мало оснований предполагать, что целью моего прихода на завод было «воровство и выкачивание прибыли предприятия» (как меня обвиняют в этом и МЭРТ, и Костюк). Я видел только возможность быть причастным к возрождению умирающего предприятия. Но вас обвиняют и в сидении «на потоках». Владимир Глушаков: Слишком заезжено это слово - «потоки». Но, если обратиться к его истинному смыслу, то он должен иметь отношения к потокам государственных средств на протяжении десятилетий утекающих из бюджета нашей страны благодаря «правильному» направлению, задаваемому нашими многочисленными государственными чиновниками. На протяжении моей более чем десятилетней работы на заводе, предприятие не получало ни единой копейки бюджетных средств или хотя бы какого-либо госзаказа. Все средства, которыми располагал наш завод – это результат его производственно-коммерческой деятельности. Да действительно он называется государственным предприятием, но на этом вся его «государственность» и заканчивается. При этом мы как госпредприятие, использующее его (государственные) основные фонды, платим дивиденды государству в размере 30% от прибыли, причем все остальные налоги мы платим, как любой хозяйственный субъект Украины. Можете себе представить, в каком состоянии находились бы эти самые государственные фонды-здания, сооружения, станки и оборудование, если государство прекратило какую-либо заботу о них еще в конце 80-х годов прошлого века. Только за 2012-2014 год заводом была проведена существенная модернизация - приобретены непосредственно у производителей и введены в эксплуатацию несколько современных обрабатывающих комплексов, современных комплексов вакуумной пропитки электротехнических изделий, произведена частичная реконструкция имеющихся помещений, что позволило улучшить условия труда, большие объемы работ по асфальтированию территории завода, гидроизоляции кровли и т.п. Только на эти мероприятия за указанный период заводом было потрачено около 45 млн долл. Следуя логике МЭРТ, удивительно, как такие средства не были растащены по карманам руководства. Может быть, эти «потоки» так заинтриговали Руслана Коржа и он раздосадован, что в это время на заводе не было «его» руководителя, способного направить их в «нужном» направлении, в связи с чем он и организовал смену директора, чтобы хотя бы в будущем ими воспользоваться. Кстати, насколько всем уже известно, и Коржа то в министерстве уже нет. И я не слышал, чтобы его забрали на повышение. Надо полагать, Кабинет министров дал должную оценку его деятельности. А как быть с обвинением, что контракты «Электротяжмаша» идут через оффшорную прокладку? Владимир Глушаков: У нас уже просто правило в стране «во всем виноваты «попередники». При чем – они будут виноваты долгие годы. В моем случае – месяцы. Вот уже почти 7 месяцев я не возглавляю завод. Значит и контакты через оффшоры должны были исчезнуть. По логике вещей. Но ведь реально – все контракты так и работают! Скорее всего и будут работать дальше, пока Костюк на заводе и у «штурвала». До прихода Костюка в качестве «смотрящего» на завод, у нас все контракты были без оффшоров. Может пусть МЭРТ поищет виновного в такой системе работы не в кабинете директора завода? Я думаю, что в таможне можно запросить все декларации на отгрузку продукции завода с 28.08.2015 года по сегодняшний день. В разделе контрактодержателя все тот же оффшор. Были ли у вас личные встречи с министром Айварасом Абромавичусом и его заместителем Русланом Коржом? О чем шла речь на этих встречах, что лично Вам инкриминировали руководители МЭРТ? Владимир Глушаков: С Коржом я встречался 3 или 4 раза. Один раз в июне 2015 года - он приезжал на завод и был приятно удивлен состоянием завода. Остальные разы – в министерстве. А с министром один единственный раз, 25 августа 2015 года. Меня пригласили отчитаться о финансово-хозяйственных результатах завода за первое полугодие. После моего доклада мне предложили написать заявление об увольнении, так как «мы все равно будем менять всех «красных директоров» государственных предприятий, которые работали при старой власти». И предложил мне пройти с его заместителем Коржом Русланом продолжить беседу. Я не намеревался продолжать какой-либо разговор и покинул министерство. Министр озвучивает в прессе «Костюк руководит заводом». А знает ли на самом деле как Костюк осуществляет руководство? Знает ли что с 17.12.2015 по 19.01.2016 Костюк был на заводе только два раза? А 28.01.2016 он уехал «по семейным обстоятельствам» до 03.02.2016. И таких поездок за четыре месяца у него было несколько. На декадном совещании 10 марта 2016 года Костюк сказал о тяжелом наследии, которое осталось, якобы, после меня. Он это сказал более, чем через полгода после моего незаконного увольнения. И он же работал у меня первым заместителем, то есть, прекрасно знал о положении дел на предприятии. Так почему не сказал сразу, а тянул полгода? К слову о нынешнем министерстве - «инопланетяне». В конце мая 2015 года на согласование был отослан финансово-хозяйственный план на 2016год. Он до сих пор не согласован. И завод не может тратить на развитие и социальные нужды ни копейки, а сейчас уже февраль на календаре. Зато они поменяли устав предприятия! Реформаторы! Было - ГП завод «Электротяжмаш». Стало - ГП «Завод «Электротяжмаш». Колоссальная реформа. Я думаю, не стоит объяснять что за собой влечет добавление символа в названии юридического лица, особенно если новые разрешительные документы для экспорта необходимо оформить в Российской Федерации, не говоря уже о необходимости переподписания всех договоров (и хозяйственными, и с госслужбами, с коммунальными службами и другими госучреждениями - всевозможные лицензии и разрешительные документы). Сути деятельности предприятия эти кавычки никак не изменят, однако приведут к существенным материальным и временным затратам. А самое удивительное, что в новой редакции устава внесено следующее изменение: согласование с министерством штатного расписания, приема и увольнения с работы любого из заместителей! Это будет препятствовать оперативному управлению предприятием и даст возможность назначать на работу в качестве заместителей угодного министерству человека! Не это ли явилось в свое время причиной громкого заявления министра об уходе с поста, в связи с тем, что ему не дают работать, навязывая заместителей? При «красных министерствах» (не будем далеко отходить от слов нашего министра) работать было намного проще, сотрудники министерства были доступны для общения. Можно было позвонить и проконсультироваться по любому вопросу, попросить поддержку какую-либо при согласовании получения кредитов. Был контакт. Сейчас его нет. Не только Руслан Корж, но и Айварас Абромавичус утверждает, что суды, которые вы выиграли – сомнительные, если не сказать - купленные. Учитывая, что первый суд – это Печерский, у которого исторически не самая незапятнанная репутация, можно усмотреть в словах министра толику правды. Владимир Глушаков: Полагаю, что если бы эти процессы выиграло министерство, судьи были бы объявлены самыми честными и непредвзятыми? Решениями Печерского суда отменены два приказа о моем увольнении. Это решения суда первой инстанции. Решения допущены к немедленному исполнению, как мне объяснили юристы, решения о восстановлении на работе подлежат немедленному исполнению. Почему Печерского? Потому что - по местонахождению ответчика, МЭРТ. На оба решения министерство подало апелляцию, решения апелляционным судом по сути спора пока не вынесены, но министерство подавало апелляционному суду ходатайство о приостановлении немедленного исполнения решения суда первой инстанции (то есть, просило суд не применять здесь немедленное исполнение, тем самым признавая, что в результате немедленного исполнения я буду восстановлен на работе). Однако, суд отказал в удовлетворении этого ходатайства. Суд не вправе менять положения закона, который гласит: суд обязан допустить немедленное исполнение. Это не право, а обязанность. Если решения незаконны и не обоснованы, министерство сможет доказать это в апелляции. Но обвинение судей в первой инстанции в подкупе не просто демонстрирует слабость позиции министерства и отсутствие юридических аргументов, а может рассматриваться как давление на суд апелляционной инстанции. Надеюсь, суд не поддастся такому давлению. Решения суда мотивированы тем, что, кроме процедурных нарушений, у министерства не было оснований для увольнения, предусмотренных контрактом и трудовым законодательством. Мне в вину ставят грубое нарушение контракта, повлекшее значительные негативные последствия для предприятия и нарушение порядка осуществления расчетов в иностранной валюте. Но увольнение за нарушение контракта это, как правильно указал суд, - дисциплинарное взыскание. Это значит, что должна соблюдаться процедура наложения дисциплинарного взыскания – должны собрать доказательства, у меня взять пояснения, установить факты, мою вину. Ничего этого не было, была только какая-то докладная Коржа, с содержанием которой меня не ознакомили, но положили ее в обоснование моего увольнения. Какие из своих обязанностей я выполнял недобросовестно, что я грубо нарушил? Мне непонятно. Как непонятно и то, в чем состояло нарушение порядка расчетов в иностранной валюте. Это не я порядок расчетов нарушил, а контрагент предприятия нарушил свои обязательства по контракту. В чем моя вина, что контрагент предприятия несвоевременно рассчитался за товар? Директор может нести ответственность только за свои решения, действия или бездеятельность, но не за нормальные коммерческие риски, которые принимает на себя предприятие в своей хозяйственной деятельности. Ведь это же предпринимательская деятельность. Если проводить аналогию, тогда министра экономики нужно уволить за то, что у нас плохое состояние экономики. В ходе судебных процессов министерство не предоставило ни одного доказательства, что в моих действиях действительно присутствует нарушение контракта. Также мои юристы подавали иск в административный суд о признании противоправными действий по изданию второго приказа об увольнении в день выполнения решения суда о восстановлении на работе. В рамках этого иска действие второго незаконного приказа было приостановлено до рассмотрения иска по сути. Но, как я указал выше, этот приказ об увольнении потом был отменен решением Печерского суда, поэтому и необходимость в обеспечении иска отпала. Вам не кажется странным, когда министр, сам государственный служащий,обвиняет суд - такую же часть системы государства, в продажности, подрывая тем самым авторитет правосудия? Я не юрист, но, насколько мне известно, такие действия называются, во-первых, неуважением к суду, во-вторых - заведомо неправдивым обвинением в преступлении. И за такое предусмотрена даже уголовная ответственность. Как вы считаете, может ли государственный служащий позволить себе такие заявления? Пытался ли МЭРТ подавать встречные иски? Какова их судьба? Владимир Глушаков: Встречные иски нет, но они подавали апелляцию на указанные выше решения суда. Решения апелляции пока нет. Расскажите пошагово о финпоказателях предприятия за прошлый год. Именно на этом базируется большая часть обвинений в ваш адрес? Владимир Глушаков: Начну с 2013 года – 72 млн грн прибыли, за 2014 (кризисный военный год) – 28 млн грн, за 6 мес 2015 – 4 млн грн, а за 9 мес - убыток 53 млн грн. Насколько я знаю, убыток по итогам 2015 года составил около 123 млн грн. Обвинения в мой адрес по этому поводу как-то неубедительно звучат. Во-первых, в подобном состоянии находится вся экономика Украины (и госкомпании, и частные). А во-вторых, четыре месяца на заводе руководил уже и.о. директора. Когда вы поняли, что у Вас разладились отношения с вашим первым заместителем Костюком? С чем это было связано и как он был назначен? Владимир Глушаков: Наши отношения были всегда деловыми и позитивными. А вот испортились они после того, как Костюк начал поливать меня в СМИ потоком грязи. Он и его «писаки» не забыли и о моей семье, и там поковырялись. 19 января 2016 года, основываясь на решениях судов, я пришел на завод выполнять свои функциональные обязанности. Костюк начал меня заверять, что мы должны думать о судьбе завода, что я, по сути, и делал всегда. А вот к нашей конфронтации его подталкивает лично Руслан Корж. И в этом нет сомнений, так как, будучи уволенным 20 января 2016 года распоряжением Кабинета министров, Корж направляет на завод 27 января письмо на бланке министерства за своей подписью как замминистра, в котором практически ставит под сомнение решение судов о моем восстановлении и призывает к их игнорированию. Насколько верна информация о том, что Костюк зашел на «Электротяжмаш» в 2012 году в качестве, как тогда говорили, «смотрящего»? Владимир Глушаков: В то время действительно была такая практика - она касалась целых областей. Конечно же, не обошли вниманием и «Электротяжмаш». Действительно от ДТЭК, в этом качестве Костюк и был назначен на завод. Не за счет же его «опыта» в руководстве предприятиями машиностроительной отрасли. Назначение Костюка на должность одного из заместителей было сделано предыдущим директором завода. И важно отметить, что сегодня, похоже, ДТЭК не имеет к Костюку никакого отношения. Там больше «запорожского следа». По сути, «Электротяжмаш» держится на контрактах с российским «Трансмашхолдингом». Санкции на производство «Электротяжмаша» со стороны РФ не распространяются, но здесь есть этический и политический аспект – сотрудничество со страной-агрессором. Можете прокомментировать? Владимир Глушаков: Конечно же, те трагические события, которые сейчас происходят между нашими странами, ставят нас в несколько двойственное положение. Несколько успокаивает то, что продукция завода не предназначена для военной промышленности и прямо не влияет на уровень агрессии. С одной стороны, мне, конечно же, не хотелось бы, чтобы деятельность нашего завода хоть каким-то образом способствовала укреплению агрессора. С другой стороны, потеря заказчика неминуемо скажется на благополучии завода, его рабочих, их семей. Есть и обратная сторона этих взаимосвязей. В период интенсивной мобилизации завод поддерживал усилия страны и техникой и людьми. Так, в 2014-2015 гг на нужды Вооруженных сил завод передал военкомату до 10 единиц автомобильной техники, предоставлялась помощь по перевозке военнослужащих на место сборов. Было мобилизовано более 80 сотрудников. И каждому из мобилизованных была оказана единовременная помощь в размере 5 тыс. грн. Причем, по решению трудового коллектива все призванные в ряды ВСУ обеспечивались необходимым обмундированием за счет средств профсоюза «Электротяжмаша». Так что, как видите, вырученные средства от продажи продукции стране-агрессору прямо и косвенно инвестированы в ее сдерживание. А в данный момент транспортной блокады со стороны России вообще очень сложно что-либо прогнозировать. Отгрузка будет теперь возможна только железнодорожным транспортом. Все под большим вопросом. Каково будущее контрактов с Казахстаном? Владимир Глушаков: Контрактов с Казахстаном, к сожалению, давно нет, с 2008 года. Там железнодорожный рынок теперь использует американскую продукцию («Дженерал Электрик»). Очень много шума вокруг отгрузки двигателя постоянного тока на Казахстан. За производство и поставку этого двигателя на казахскую шахту объединения «Арселор Миттал» мы бились с 2008 года. Делали коммерческие предложения, сотрудники завода выезжали на эту шахту в командировки. Однако, наш завод не был допущен к тендеру. Вся переписка есть на заводе. В 2014 году на завод поступило предложение от английской фирмы - заказ на изготовление этого двигателя, естественно, с указанием пункта доставки - Казахстан. Завод сработал на изготовлении этого двигателя с рентабельностью 90%. На условиях 100% предоплаты. Есть промежуточный акт проверки ГФИ, который был направлен в МЭРТ, в этом акте указано, что полная себестоимость двигателя составила 14,3 млн грн, а прибыль, которую получил завод, составила 16,5 млн грн (акт от 12.10.15 за №06-12/1204) Какие шансы, в случае схлопывания имеющихся контрактов с Россией диверсифицироваться за счет выхода на другие рынки? Владимир Глушаков: Какие другие «другие рынки», если мы на украинском рынке никому не нужны? Железнодорожный парк изношен на 90%. А заказов нет. Тепловые и атомные станции нуждаются в модернизации. Заказов тоже нет. Требуется модернизация Днепровского каскада, а многими политиками лоббируются иностранные производители. И еще пару мыслей о логике руководства МЭРТ. Может быть, его действия логичны, только цель преследуется иная - окончательно уничтожить машиностроительные возможности Украины и тем самым расчистить рынок для иностранных корпораций. Каких корпораций? Владимир Глушаков: Тех же «Сименс», «Альстом», а может и «Электросилы», кто знает. В результате этой деятельности группы инвест-банкиров в МЭРТ железные дороги нашей страны будут бороздить уже «зарекомендовавшие» себя поезда «Хюндай» и т.п. А в стоимости украинской электроэнергии для наших же граждан появится инвестиционная составляющая для иностранных производителей энергогенерирующего оборудования. Ведь своих то уже не будет. Ранее Министерство экономического развития и торговли, как бы оно ни называлось, составляло программы развития предприятий, была понятна стратегия. А нынешнее министерство не удосужилось за время своей работы стратегию развития экономики сформулировать.