Глава правления Райффайзен банк Аваль: Мы прошли нижнюю точку активности, но это не значит, что мы прошли пик экономического спада
Эксклюзивное интервью главы правления Райффайзен банк Аваль Александра Писарука агентству "Интерфакс-Украина" (1-ая часть)
- Как вы оцениваете риски второй волны карантина для банка? Или самое худшее уже позади?
- Динамика развития коронавируса и кризиса не влияет на стратегию и, наверное, даже на тактику не очень влияет. Она влияет, прежде всего, на план поэтапного возвращения в офис из удаленной работы. Мы, к сожалению, видим то, что видим: в Украине динамика заболеваний растет. И не только в Украине, а и в США, в некоторых европейских странах… Никто не знает - это вторая волна или продолжение первой. Но что понятно - вирус не уходит просто так, по мере ослабления карантинных ограничений происходят рецидивы по всему миру. Мы посмотрим, что с этим будет. Все, что можем сделать на сегодняшний день - принять это во внимание и, соответственно, более осторожно относиться к процессу постепенного возвращения в офис. Будем называть это адаптивным ведением бизнеса как реакцией на адаптивный карантин.
Еще до продления карантина мы приняли план поэтапного возврата в офис, который разбит на четыре стадии в зависимости от динамики распространения вируса. Первая стадия - мы возвращаем до 25% персонала. На этой стадии мы сейчас и находимся: на сегодняшний день 80% людей в центральном и операционном аппарате работают удаленно. Потом, при соблюдении определенных условий, будет 35%. Но уже теперь ясно, что к этой второй стадии до августа мы не перейдем. Будем на первой стадии, где 25% возвращается для исполнения критических функций, а остальные продолжают работать удаленно. Отделения - немного другой подход, потому что, во-первых, мы видим, что клиентская активность увеличивается: послабление карантина явно сказывается на клиентской активности, на трафике. Клиенты начинают приходить в отделения, транзакционные объемы растут. Во-вторых, мы ж не одни на рынке и смотрим на конкурентов. А остальные банки тоже вернулись и открыли практически все свои отделения.
Кстати, наш банк принял самые кардинальные решения по временному закрытию отделений. В марте мы решили временно приостановить работу 71 отделения в городах и перейти на трехдневный режим работы в 226 филиалах в сельской местности. То есть, у нас по вторникам и четвергам временно были закрыто практически 300 отделений из 450. Мы это делали, прежде всего, исходя из интересов наших сотрудников и клиентов, чтобы не подвергать людей рискам. И в этом режиме мы работали практически два месяца.
В начале мая, мы приняли решение, что будем возвращаться. Это уже после того, как все банки начали открываться. Мы вынуждены возвращаться, потому что другие банки работают, и клиенты начинают жаловаться. Хорошо это или нет - мы не знаем. Но важно понимать, что когда мы открыли 71 отделение и перешли на пятидневный режим работы в других отделениях, мы продолжаем строго подходить к правилам гигиены и безопасности. Мы действительно в это инвестировали, и я рад, что банк не экономил деньги на средствах гигиены и защиты для сотрудников: мы покупали маски, перчатки, средства защиты, регулярно проводили дезинфекцию, закупали тесты. Мы обеспечивали наших сотрудников транспортом - возили автобусами, машинами, оплачивали такси, проезд на метро, когда оно работало. Забота – это очень важно и сотрудники это ценят: мы это видим в их регулярных отзывах.
- Вы говорите, что закупили тесты. Вы используете тестирование как бизнес-решение?
- Да, мы заплатили наперед за право сделать определенное количество тестов.
- ПЦР или ИФА?
- ПЦР - реальный тест в хороших клиниках. Мы забронировали локации, и за нами закрепили эти тесты. Мы их, конечно, еще все не выбрали, но каждый раз, когда у нас возникает подозрение, есть контакт, мы организовываем тестирование сотрудника и при необходимости перевозим в клинику для прохождения теста. У нас все это поставлено на автомат.
Мало того, что мы тестируем сотрудников, мы отправляем их на карантин, если есть малейшее подозрение. В некоторых случаях бывало, когда первичный тест быстро показывал "позитивно", потом оказывалось, что это "негативно", но мы не рисковали - сразу карантин. Иногда, когда были подозрения, мы закрывали филиал.
Мы закрывали это здание в марте (интервью проходило в одном из двух главных офисов банка в Киеве на Пирогова - ИФ), когда клиентка сообщила, что приходила в это здание после того, как была на заседании рабочей группы с народным депутатом, который заразился коронавирусом. Она написала сотрудникам, и мы закрыли это здание overnight. Сразу сделали дезинфекцию, а открыли уже через несколько дней, когда клиентка подтвердила, что у нее ничего не выявили.
То есть в течение всего кризиса мы консервативно подходили к обеспечению мер безопасности сотрудников и клиентов, хотя операционно это иногда сложно. Одно дело просто сказать сотрудникам "не приходите в офис", а совсем другое - организовать им лептоп, VPN, дистанционный доступ к системам. Но ничего, все организовали!
Я доволен, как банк сработал в кризис: мы за две недели перевели большой банк – 7,3 тыс. сотрудников -- на дистанционный режим, более кардинальный, чем многие другие банки. Хорошо сработали операционно, проявляли консерватизм, временно закрывали здания и филиалы, а потом их открывали. Реагировали очень оперативно.
- А сколько было потрачено на маски, тесты? Вы можете очертить общую сумму?
- На дезинфекцию помещений банка и банкоматов мы потратили более 2,3 млн грн. На средства индивидуальной защиты (антисептики, маски, респираторы, пластиковые щитки, бактерицидные лампы) уже более 13 млн грн. За право сделать определенное количество ПЦР тестов мы заплатили около 700 тыс. грн.
- Сотрудников увольняли, отправляли в отпуска?
- Мы никого не увольняли. Мы не воспользовались даже юридической возможностью так называемого "простоя". Я почти полжизни в Советском Союзе прожил: простой имеет негативную коннотацию. Люди не виноваты. Мы пошли по социально правильному пути -- платили людям зарплату. Не все из них, понятно, работали полный день, иногда у них не было достаточной нагрузки, потому что клиентский трафик и объемы снизились, но мы платили всем. Мы даже доплачивали тем, кто работает в филиалах. Почти 1 млн грн за март и апрель. И точно никому не сократили зарплату по причине кризиса. Естественно, были увольнения, решения о которых были приняты еще до коронавируса, но из-за коронавируса мы ни одного человека не уволили.
Говоря о таком уровне социальной ответственности Райффайзена, мы - европейский банк, у нас европейские ценности. Это не значит, что мы не думаем об эффективности: сокращения всегда возможны и это часть повышения эффективности, но во время жесткого карантина - это просто социальная ответственность.
-- Как долго вы планируете работать в таком адаптивном режиме?
-- Мы будем жить в ситуации неопределенности, пока вакцину не просто разработают, а пока ее не введут в промышленное производство и не обеспечат достаточное ее количество. Ожидается, что первыми будут США, потому что там государство покрывает риски разработки вакцины, а это единственный способ ускорить разработку. Но когда ее произведут в достаточном количестве? Точно не в этом году и, скорее всего, не в следующем. Как минимум, основную часть следующего года мы, вероятно, будем в таком режиме жить.
Компании во всех отраслях, и банки в том числе, должны научиться работать одинаково эффективно как в офисах, так и дистанционно. Думаю, последние три-четыре месяца нас этому научили. Не могу сказать, что это одинаково эффективно, но это практически реализуемо.
Каждая компания должна найти оптимальную комбинацию работы сотрудников в офисах и в дистанционном режиме, с учетом специфики отрасли, и быстро переходить из одного режима в другой, в зависимости от развития эпидемиологической ситуации.
Вот эти моменты очень важны, пока COVID-19 не станет обычным сезонным вирусом как грипп. До этого момента такой адаптивный режим - это не только средство выживания, это средство конкурентного преимущества.
- Вы говорили, что не все вернутся в офисы. Возможно, не все офисы нужны? Планируете сокращать офисную площадь?
- Все не вернутся в офисы потому, что в этом нет необходимости и это небезопасно. Как минимум, до изобретения вакцины соблюдение социальной дистанции будет важным. То есть у нас в офисах люди не будут сидеть так близко, как раньше, даже тогда, когда карантин закончится. Если адаптивный карантин не будет продлен после 31 июля, это не значит, что все вернутся в офис. Наш целевой показатель на последнем этапе четырехступенчатого плана - это 60% присутствия сотрудников в офисе. (Их надо сравнивать с 85-90% в докризисном режиме, так как есть отпуска, командировки, больничные). И мы хотим этот показатель снизить до 50%, потому что некоторые функции эффективно выполняются дистанционно при экономии времени на транспортировку.
Что касается офисной площади, то ее надо перепланировать. Сочетание меньшего присутствия сотрудников в офисе с большей дистанцией между рабочими местами требует системного пересмотра подходов к управлению офисной недвижимостью, включая интерьер, количество и качество площадок.
- То есть, большого сокращения площадей вы не видите?
- Нет. Большого сокращения площадей в краткосрочной перспективе я не вижу, в долгосрочной - это другой вопрос. Долгосрочные тренды мы должны проследить, это будет зависеть от динамики вируса, заболеваемости, от того, появится ли другой, третий вирус.
Это будет также зависеть от ускорения тренда диджитализации. В среднесрочной перспективе я вижу возможность снизить офисные площади по целому рядом причин, но в этом году, наверное, нет.
- Как послабление карантина повлияло на трафик в отделениях и объем транзакций?
- В кризис многие клиенты перестали ходить в отделения. Это сделало возможным переход на трехдневный режим работы в сельской местности. Даже в три оставшихся рабочих дня в неделю клиентов было меньше.
Транзакционный объем тоже снизился, даже в мобильных приложениях общие транзакционные объемы упали. Это значит, что клиенты сидели дома, мало покупали и, к сожалению, не получали зарплату.
- Сейчас объемы возвращаются к докарантинному уровню?
- Сейчас мы видим постепенное восстановление объемов. К докарантинному уровню они не вернулись, но в июне мы начали видеть позитивную динамику для увеличения объемов: платежей, валютообменных операций, эквайринга, транзакций в банкоматах.
- Можно говорить, что экономическую нижнюю точку коронакризиса мы прошли?
- Нет, мы прошли нижнюю точку активности. Потому, что адаптивный карантин - это постепенное ослабление ограничений. Они ослабляются, люди начинают постепенно выходить на работу, им начинают платить зарплаты, они начинают покупать что-то, делать транзакции – и это мы видим точно, начиная с июня. Но это не значит, что мы прошли пик экономического спада, потому что всегда есть лаг падения. Я думаю, мы близки к нижней точке, особенно если не будет второй волны или ужесточения ограничений. За второй квартал падение реального ВВП оценивается в 11-12% или около этого. Мы недалеки от дна.
Что касается восстановления клиентской активности, то этот процесс идет потихоньку, не везде и не по всем типам транзакций одинаково. В целом вывод однозначный - по объемам мы достигли дна, и в июне начали видеть увеличение. Особенно эти ростки, green shoots, заметны по эквайрингу и зарплатным платежам. Райффайзен Банк Аваль - крупнейший банк по зарплатным проектам, и мы видим, что люди начинают получать зарплату. А значит, у них появляются деньги, они их начинают тратить, и это позитивно.
- Относительно второй волны. Как вы думаете, все ли банки переживут вторую волну карантинных ограничений, если ее придется ввести?
- Все основные банки - системные, крупные, средние - я уверен, переживут. После той работы, которую НБУ проделал по реформированию банковского сектора, выведению с рынка банков, которые не должны были там быть по разным причинам - потому что они были неплатежеспособными, занимались отмыванием денег или кредитованием связанных лиц в огромных объемах - оставшиеся банки довольно устойчивы.
Украинская банковская система, как и Украина в целом, с точки зрения макроэкономических показателей, вошла в этот кризис в лучшем состоянии, чем в любой момент времени за последние 30 лет с момента независимости. Любой! Во многом благодаря работе НБУ и Минфина, кстати, при поддержке МВФ.
Так что я не ожидаю вывода каких-то банков с рынка. Возможно, кто-то из мелких банков пострадает, но это ни на что не повлияет.
Вы видели Отчет о финстабильности НБУ: там девять банков указаны для возможной докапитализации, из которых два - это государственные. Два известных госбанка, у которых часто не хватает капитала, потому что качество управления недостаточно хорошее, история тяжелая. Если им снова не будет хватать капитала, государство в очередной раз его внесет. Угроз для финансовой стабильности я не вижу.
- Мы общались с первым замглавы Нацбанка Катериной Рожковой. По ее словам, кредитные каникулы привели к тому, что сейчас статистика не показывает долю реальных NPL, но рано или поздно они появятся на балансах. Как и во сколько вы оцениваете эти скрытые NPL?
- Катерина Викторовна правильную вещь сказала. НБУ все сделал профессионально, он сделал то, что делают основные центральные банки мира, то, что рекомендовал Базельский комитет по Банковскому надзору еще в марте. Нацбанк, даже не дожидаясь их рекомендаций, как мне кажется, принял правильное решение о послаблении некоторых регуляторных требований. В первую очередь, это касается признания, что такое дефолт. Вы его не регистрируете, и у вас NPL от краткосрочных реструктуризаций не увеличиваются. Вы делаете анализ, смотрите на состояние компании и можете предположить, в каких компаниях и в каких секторах может появиться проблема.
Мы постоянно проводим этот анализ в активном диалоге с клиентами. Они приходят, просят поддержки, мы их поддерживаем, спрашиваем, как у них дела, берем их цифры и ожидания. Это серьезная работа. Пока мы не видим острых проблем у наших клиентов в большом количестве. Наши клиенты, корпоративные, прежде всего, и даже малый и средний бизнес пока неплохо переживают кризис.
Реальный ответ на вопрос об NPL мы будем знать в сентябре-октябре, когда закончатся регуляторные послабления. К тому моменту влияние кризиса отразится в балансах и финансовых показателях клиентов, потому что любой кризис имеет лаг в три-шесть месяцев. Тем более НБУ вряд ли продлит регуляторные послабления после октября. Это краткосрочная мера, иначе вы накапливаете проблемы в системе, которые потом решать будет и сложнее и дороже.
Повторюсь, сейчас мы не видим серьезных проблем. Клиенты достаточно хорошо справляются, отчасти потому, что имеют опыт и закалку в прошлых кризисах. Со временем у Райффайзен Банка Аваль создалась устойчивая клиентская база. Мы хорошо знаем своих клиентов, они нас знают. Если бы мы сейчас были в 2009 году, то все было наверняка бы по-другому.
Функция профессионального банка заключается в том, чтобы подобрать себе клиентскую базу, которая соответствует его риск-аппетиту. Это то, что отличает стабильный и надежный банк от других.
- Депозитные каникулы банкам не давал никто и вместе с кредитными каникулами это создает дисбаланс. Как долго вы еще сможете его накапливать?
- У нас точно нет с этим проблем. Понятно, что когда вы даете кредитные каникулы клиентам, то ликвидность не приходит в банк, однако обязательства по выплате депозитов остаются. В нашей ситуации очень важно понимать, что в коронакризис, как это и ранее бывало, у нас средства клиентов на депозитных счетах только растут. Причем мы платим, наверное, одну из самых низких депозитных ставок на рынке.
То есть у нас, в очередной раз, наблюдается увеличение ликвидности в кризис. С марта по май остатки на счетах клиентов и срочные, и до востребования возросли на 9%. И мы для этого ничего особенного не делали. Когда у банка высокая ликвидность, это хорошо, но когда она слишком высокая – ее не так просто разместить в доходные инструменты. Но мы с этим справляемся.
- То есть, бизнес тоже реагирует на кризис увеличением ликвидности?
- Это не только у нас происходит, в других банках тоже остатки растут, потому что клиенты верят банкам - это очень важно. В отличие от 2014 года, когда клиенты вынимали деньги из банков, то сейчас все наоборот, потому что клиенты верят банкам. Нам верят исторически больше других, потому что мы самый стабильный и самый надежный банк на рынке уже много лет.
- У вас нет спада даже по срочным вкладам?
- У нас достаточно срочных вкладов.
- Просто в целом по системе срочные вклады ушли чуть-чуть вниз, тогда как текущие выросли, потому что люди забирают деньги и не кладут надолго.
- Если взять сегмент физлиц, у нас тоже есть переток из срочных на текущие, но он совсем не критичен, а в масштабе банка такого перетока нет. Общая ликвидная подушка очень большая.
- Чем вы, получается, платите за кризис: проеданием капитала, сокращением рентабельности, объемов?
- Пока у нас, в общем-то, и прибыльность существенно не снизилась, потому что мы профессиональный банк и управляем процентной маржой. Когда происходит снижение ставки НБУ, мы тут же понижаем ставки по кредитам и депозитам. Процентная маржа, возможно, несколько снижается, но не так сильно. Так что влияние снижения чистого процентного дохода пока не чувствуется.
Комиссионный доход несколько снижается, потому что снижаются транзакционные объемы. Мы надеемся, что восстановление клиентской активности приведет к постепенному восстановлению комиссионных доходов банка.
- Я думал, что ставки по депозитам будут сокращаться медленнее, чем по кредитам, соответственно, маржа будет сокращаться быстрей…
- Вы знаете, нет. Это, кстати, феномен не только украинский. Я жил за рубежом - в Европе, в США. В Америке, как только Федеральный Резерв снижает ставку, американские банки процентные ставки по сберегательным счетам почти сразу снижают, а вот процентные ставки по кредитам не торопятся снижать. Депозитные ставки реагируют быстрее, чем кредитные, особенно на понижение, во многих странах. В нашем случае мы снижаем процентные ставки по новым кредитам одновременно со снижением ставок по новым депозитам, но снижение ставок по портфелю происходит постепенно по мере наступления срока погашения.
Снижение ставок по депозитам является необходимым условием снижения процентных ставок по кредитам. В этой связи важно отметить, что очистка банковского сектора от неплатежеспособных и неликвидных банков позволила наладить трансмиссионный механизм монетарной политики, который позволяет быстрее снижать процентные ставки по кредитам и депозитам при снижении учетной ставки НБУ. Наличие большого количества неплатежеспособных и неликвидных банков в 2014-2016 годах не позволяло достичь быстрого снижения процентных ставок, поскольку эти банки удерживали завышенные процентные ставки по депозитам для поддержания своей недостаточной ликвидности.
- Вы согласны с прогнозами Нацбанка, что к концу года будут рекордно низкие ставки в Украине?
- Они уже рекордно низкие. Вы когда-нибудь видели учетную ставку в Украине на уровне 6%? Я в банковской системе Украины с января 1992 года и помню еще Владимира Матвиенко, который был главой НБУ до Вадима Гетьмана. Учетной ставки 6% и инфляции в 3% я не помню в истории независимой Украины.
- Инфляция в Украине бывала и ниже, даже дефляция дважды была.
- Возможно, были какие-то краткосрочные эпизоды, но структурное снижение инфляции до столь низкого уровня произошло в Украине впервые. У ставки НБУ, это мое личное мнение, есть еще небольшой потенциал снижения, я оцениваю его примерно в 1-1,5 процентных пункта на горизонте в 12 месяцев (Интервью проходило до отставки главы НБУ Якова Смолия -- ИФ). При сохранении нынешней динамики кризиса и финансовой стабильности, я вижу такой потенциал.
На мой взгляд, в Украине невозможно достижение нулевой или отрицательной учетной ставки. Я вижу, что Нацбанк близок к равновесному уровню процентной ставки в долгосрочной перспективе, если считать, что 5% - это целевой уровень инфляции.
- Недавно мы брали интервью у министра экономики Игоря Петрашко, так он считает, что инфляции в 5% недостаточно, ее надо разогнать ближе к 8-9%, иначе нам не выйти на быстрые темпы экономического роста. Что вы думаете на этот счет?
- Проблема в том, что разогнать инфляцию за счет эмиссии денег достаточно просто, а вот снизить ее впоследствии – сложно. Это мне напоминает освобождение джина из бутылки, которого потом сложно загнать назад. Украина – маленькая открытая экономика, которая не печатает мировую резервную валюту. Эмиссия гривни в чрезмерных объемах, для покрытия дефицита бюджета или кредитования инфраструктурных проектов, неизбежно приведет к резкому ускорению инфляции и девальвации национальной валюты.
Проблема усугубляется относительно низким уровнем доверия населения и бизнеса к национальной валюте, по сравнению с развитыми и крупнейшими развивающимися странами. Напечатанная в чрезмерных количествах гривня неизбежно попадает на валютный рынок, создавая чрезмерный спрос на доллары. В сочетании со способностью экспортеров придерживать продажу валютной выручки, это создает дисбаланс спроса и предложения на валютном рынке, который неизбежно заканчивается девальвацией, в свою очередь, ускоряющей инфляцию.
Инфляционно-девальвационная спираль создает риски для финансовой стабильности, потому что клиенты пытаются изымать гривню из банков, создавая дефицит ликвидности в банковской системе. Управление подобными кризисами, которые много раз происходили в истории Украины и многих других стран, требует резкого повышения процентных ставок и введения административных, в том числе валютных, ограничений в течение продолжительного времени.
В конечном итоге подобная попытка разогнать инфляцию обходится намного дороже для экономики и граждан, особенно беднейших слоев населения. НБУ абсолютно прав в том, что поддержание относительно низкой и стабильной инфляции создает значительно более благоприятные условия для роста экономики в средне- и долгосрочной перспективе. Я неоднократно мог в этом убедиться на примере других стран за время моей работы в Международном валютном фонде.
- Вероятно, просто знаний не хватает?
- Я думаю, что вполне возможно достичь взаимопонимания в этом вопросе в ходе профессиональной дискуссии с привлечением уважаемых украинских и международных экспертов.
- В качестве аргумента, что ставки могут быть ниже инфляции, приводится то, что валютные ставки теперь в Украине 0-1%, а люди все равно не забирают деньги.
- Процентные ставки по валютным депозитам находятся на уровне инфляции в странах, которые эти валюты эмитируют. Инфляция в США и Евросоюзе близка к нулю. Люди не забирают деньги потому, что верят в доллар и потому, что альтернативных возможностей его сохранения и, тем более, преумножения немного. Этот пример совсем не говорит о том, что ставки в гривне могут быть ниже инфляции. Несмотря на значительно укрепившееся за последние годы доверие к гривне, остатки на текущих и депозитных счетах клиентов в гривне в банковской системе могут существенно снизиться при сохранении депозитных ставок на уровне ниже инфляции в течение продолжительного времени. Большая часть этих денег уйдет на валютный и потребительский рынок, что приведет к росту инфляции существенно выше целевого уровня.
Проблема в другом. Обслуживание валютных счетов убыточно на сегодняшний день для Райфайзена и для многих других банков по нескольким причинам. Ставки в Европе отрицательные, в США – нулевые, хотя еще год назад в Америке хотя бы 1,5% давали. То есть, когда мы берем у людей евро и размещаем даже в своем материнском банке, то мы за это платим проценты.
Валютные депозиты можно было бы отработать валютными кредитами, но платежеспособный спрос очень незначительный, потому что такие кредиты можно давать только экспортерам, генерирующим валютную выручку.
Еще один очень важный фактор - НБУ в рамках борьбы с дедолларизацией решил повысить норму обязательного резервирования по валютным пассивам до 10%. Это как раз то, что точно сделало операции по ведению валютных счетов и депозитов убыточными. Мы, конечно, можем потерпеть убытки, мы большой банк, прибыльный, но почему мы должны их терпеть? В какой-то момент мы будем вынуждены вводить комиссию за обслуживание валютных счетов, что уже сделали некоторые банки-конкуренты.
- А вы ввели?
- Мы пока не ввели, но это не может продолжаться вечно. Пока мы просто прекратили принимать новые депозиты, но валютные счета мы ведем. Они нам не нужны точно, и они убыточные. Я Нацбанку честно сказал, что дедолларизация важна, но норматив обязательного резервирования в 10% - это перебор.
В конечном итоге банки вынуждены будут внести плату, клиенты будут жаловаться, и опять банковская система будет плохая. Что может сделать Нацбанк? Он может снизить норму резервирования, чтобы сделать эту операцию, как минимум, неубыточной для банка. Мы на этом по определению не можем зарабатывать при текущем уровне ставок и спросе на валютные кредиты, но хотя бы не будем нести убытки.
- Зато Нацбанк дал отдушину, продлив на год возможность вкладывать в валютные ОВГЗ без резервирования.
- Пока дал, хотя мы валютные ОВГЗ практически не покупаем, потому что валютные ОВГЗ, в отличие от гривневых, на самом деле более рисковый инструмент. Создание резервов по валютным ОВГЗ, в соответствии с кредитным рейтингом страны по обязательствам в иностранной валюте, это международный стандарт Базельского комитета по Банковскому надзору. Он призван снизить риски банковских кризисов в странах, где существует вероятность дефолта правительства по своим обязательствам. Вероятность дефолта в общем выше по долговым обязательствам в иностранной валюте, отсюда и нормы резервирования в соответствии с кредитным рейтингом страны. Тот факт, что Нацбанк дал отдушину является временной помощью правительству на период трудностей с привлечением внешних заимствований, но это не должно продолжаться вечно.
- Это политика вашего банка?
- Не только нашего. Многие иностранные банки к этому так подходят.
- Да. В статистике основные покупатели ОВГЗ -- это госбанки.
- Госбанки - это отдельная история, у них другая политика.
- При тех заявлениях, которые озвучивают все органы власти, кроме Нацбанка, трудно не согласиться с опасениями клиентов.
- Это еще одна причина не трогать Нацбанк. НБУ и Минфин обеспечили монетарную и финансовую стабильность в стране в течение нескольких лет. Как это часто бывает в жизни, это проще оценить после того как потеряешь.
- Какой ваш прогноз прибыли и NPL банка на октябрь и на конец года? Хотя бы ориентировочно?
- С учетом того, что мы в кризисе находимся уже четыре месяца, у нас очень хороший результат.
Чистый процентный доход по банковской системе, безусловно, несколько снизится. Не думаю, что очень существенно, если не будет резких дефолтов. Основной фактор неопределенности - это затраты, связанные с созданием резервов под ожидаемые потери по кредитам и другим активам. Как я уже говорил, у нас будет боле четкое представление об этом в сентябре-октябре.
Комиссионный доход в годовом измерении, безусловно, снизится, потому что объемы транзакций упали и восстановление идет постепенно. Даже без второй волны кризиса темп восстановления не позволит достичь комиссионных доходов на уровне прошлого года.
Важный аспект заключается в торговом результате, третьей составляющей доходов. Мы видели, как в марте госбумаги ушли на дно. Из-за скачка доходности и падения цен были огромные убытки, но в апреле все начало возвращаться, и бумаги переоценили в плюс. Это объясняет, почему в апреле был значительный рост финансового результата по банковскому сектору. Этот фактор прогнозировать сложнее, но, в общем и целом, я ожидаю некое снижение доходов по результатам года.
Расходы очень сильно зависят от оптимизационных действий каждого банка. Я думаю, что они сильно не вырастут, оснований для этого нет. Уровень инфляции у нас уже 3%, и даже если он будет 5%, то это немного.
Так что основное влияние на результат будет за счет доходов и формирования резервов.
- Программы поддержки от правительства -- "5-7-9%", "Нові гроші", ипотека под 10%, портфельные гарантии. Инструменты НБУ – долгосрочное рефинансирование, процентные свопы. Что вашему банку интереснее всего? Что лучше сработает?
- Программы поддержки по кредитам имеют свои плюсы и минусы. Они вносят так называемое "искажение рынка" и субсидируются за счет бюджета, возможности которого в Украине ограничены. Поэтому этими программами надо аккуратно пользоваться.
Но многие страны в кризис внедряют подобные программы, потому что государство понимает, что бизнес, особенно, малый и средний, надо поддерживать. Мне представляется, это хорошие программы и хорошие инициативы, особенно кредитные программы, поддерживаемые портфельными гарантиями правительства. По сравнению с некоторыми другими странами, правительство Украины неплохо структурировало эти программы, хотя структурировать такие программы оптимально в принципе тяжело.
Скажу сразу, мы участвуем, и будем участвовать, во всех госпрограммах. Мы пятый банк в стране по активам и третий крупнейший кредитор всех сегментов украинской экономики. Важно сказать, что не стоило изначально ожидать прорыва, революции от новых программ - это были просто нереалистичные ожидания. Везде и всегда в кризис платежеспособный спрос на кредиты падает. А тот спрос, который растет, часто неплатежеспособный. Вы можете поднять заголовки газет за последние 30 лет: в кризис в любой стране будут обвинения, что банки не кредитуют. Но этому есть несколько причин. Во-первых, платежеспособность заемщиков падает. Клиенты, которым ты дал бы кредит, не берут, потому что они ответственные и профессиональные. Такие клиенты в кризис откладывают инвестиционные проекты и оптимизируют управление рабочим капиталом для снижения рисков и затрат. Это, в свою очередь, ведет к падению спроса на краткосрочные и долгосрочные кредиты со стороны платежеспособных заемщиков.
А просят кредит часто те, у кого начались проблемы с платежеспособностью, которые вероятно могут привести к непогашению кредита.
У каждого банка своя кредитная политика. Сверхнадежные банки, такие как Райфайзен Банк Аваль, консервативны. Если мы не будем достаточно консервативными, то мы не будем надежными в такой степени. Мы горды тем что, будучи третьим банком по величине работающего кредитного портфеля, мы являемся самым надежным банком в стране в течение многих лет.
Я позитивно расцениваю государственные программы "5-7-9%" и "Нові гроші". Райффайзен Банк Аваль активно участвует и будет в них участвовать. Количество заявок в рамках программы "5-7-9%", которые мы обработали и по которым выдали кредиты, растет.
- А инструменты НБУ?
- Пятилетние кредиты рефинансирования и процентные свопы - это отличные инициативы НБУ, которые позволяют банкам выдать больше долгосрочных кредитов. Структурная проблема в банковской системе - отсутствие долгосрочных ресурсов: у нас нет рынков капитала, нет страховых компаний, нет частных инвесторов, у которых есть обычно длинные деньги. Поэтому, всегда, даже если есть избыточная ликвидность, существует большой разрыв по срокам погашения, что создает риск ликвидности и процентный риск. Когда у вас большая ликвидная подушка и вы устойчивый банк, то риск ликвидности небольшой, а вот процентный риск - это серьезный вопрос. Когда банк выдает кредит на пять лет и финансирует его короткими ресурсами, возникает риск убытков из-за изменения процентных ставок. Управление этим риском - это часть банковской функции, мы это делаем профессионально. Но даже у Райфайзена, с его запасом ликвидности, существует лимит предоставления долгосрочных кредитов.
Мы взяли 400 млн грн, которые нам с точки зрения ликвидности не нужны, прежде всего, для того, чтобы помочь Нацбанку оттестировать этот пилотный проект на самых надежных банках. Из этих 400 млн грн мы уже 282 млн грн длинных кредитов выдали, и выдадим оставшиеся.
- То есть, вы не на покупку ОВГЗ это рефинансирование брали?
- Нет. Мы не берем долгосрочное рефинансирование НБУ для покупки облигаций, которые являются более ликвидным инструментом, чем долгосрочные кредиты.
- В госбанках это работает.
- Мы ж не госбанк. Мы все эти 400 млн грн выдадим в долгосрочные кредиты.
(Окончание последует)