Эксклюзивное интервью члена Европейского парламента, экс-премьер-министра Литвы Андрюса Кубилюса агентству "Интерфакс-Украина"

Недавно вы презентовали новую инициативу, расширяющую возможности программы Восточного партнерства – "Стратегию трио 2030". В чем вы видите преимущества для Украины?

Начну с того, что в этом году инициативе Восточного партнерства 10 лет, в связи с чем Еврокомиссия начала дискуссию относительно видения этой программы в следующие 10 лет. Но мы еще в 2018 году в литовском парламенте предлагали инициативы, направленные на реформирование стратегии Восточного партнерства, делая дифференциацию между Грузией, Молдовой, Украиной и остальными членами программы, поскольку три упомянутые страны предпринимают реформы и движутся по пути евроинтеграции. Мы уверены, что Евросоюзу стоит развивать новые инструменты и свою политику в отношении этих стран.

Так, в своем документе мы предлагаем взять некоторые важные элементы из стратегии ЕС по Западным Балканам. Самое главное, что мы пытаемся в этой стратегии предложить – это взять один из элементов, а именно, то, что называется "Берлинским процессом", который был инициирован правительством ФРГ в 2014 году. Там, в частности, речь шла о том, что внутри ЕС из тех стран, кто заинтересован в интеграции Западных Балкан, была сделана неформальная коалиция единомышленников, которая начала активно продвигать их интеграцию в ЕС. Мы предлагаем создать для Восточного партнерства похожую коалицию стран, которые заинтересованы в успехе Украины, Молдовы и Грузии. Нам важно, чтобы внутри Евросоюза была бы создана архитектура лидерства, а эти три страны – Грузия, Молдова и Украина, получили больше внимания со стороны ЕС. О практических инструментах можно много говорить - есть масса полезных программ, которые использовались Балканами, например, инвестиции в инфраструктуру.

 

Как такую инициативу восприняли украинские власти? Вы уже успели обсудить их с правительством?

Я вижу очень похожие мысли в правительстве, например, от вице-премьера (по вопросам европейской и евроатлантической интеграции Украины Дмитрия – ИФ) Кулебы и главы МИД Пристайко. Возможно, мы более детально в документе все это описываем, но идея того, что три страны Восточного партнерства должны получить продвинутый статус в программе, едина. Я думаю, что в данном случае такое направление мысли обусловлено объективной ситуацией, поскольку у шести участников EaP (Eastern Partnership – ИФ) разные цели. И если Беларусь только начинает, то вы существенно продвинулись в этой программе. С точки зрения самой стратегии эта дифференциация необходима.

Сейчас мы нацелены на саммит Восточного партнерства, который пройдет следующим летом. Мы хотим, чтобы тот документ, который мы подготовили, хотя бы его суть, появилась в официальных документах ЕС, а такие инструменты способствовали продвижению Украины, Молдовы и Грузии вперед.

 

Во время недавнего саммита ЕС было заблокировано решение о начале переговоров о вступлении в Евросоюз двух стран Западных Балкан, Северной Македонии и Албании, которые исполнили все необходимые для этого условия. Допускаете ли вы, что Украина выполнит свое "домашнее задание", но также столкнется с такой ситуацией?

"Домашнее задание" в виде реформ нужно самой Украине в первую очередь, поскольку они в конечном результате принесут успех государству. Конечно, цель стать членом ЕС помогает таким странам, как Украина, как и когда-то нам, поскольку поддерживает мотивацию продолжать реформы. По своему опыту знаем, что поддерживать эту мотивацию на высоком уровне нелегкая задача, а ЕС пока не нашел другого способа, как поддержать такие страны в проведении реформ, кроме как предлагать дальнейшее членство. И пока Евросоюз не готов сказать такие слова, хотя всегда есть возможность апеллировать к договору о ЕС, где есть ст.47, которая говорит, что все государства находящиеся на европейском континенте, если соответствуют критериям, могут претендовать на членство.

Вместе с тем, мы понимаем, что требовать сейчас от ЕС такого решения было бы нереалистично. При этом нужно делать какие-то реальные шаги, поэтому мы и предлагаем провести параллель с процессом Западных Балкан. Хотя, конечно, Украина пока не на таком уровне.

Другой аспект этого – события в Европейском Союзе, где говорят о том, что Франция и президент Макрон остановил Албанию и Северную Македонию. С одной стороны, это тревожит. У нас были дискуссии в Европарламенте, и они показали, что там абсолютное большинство очень недовольны таким решением. С другой стороны, я считаю, что кризис внутри ЕС может привести к положительным результатам для политики расширения. Для этого в ЕС необходимо вести более активную дискуссию о том, что происходит в самой Украине, о реформах.

 

Говоря о реформах… Украина сейчас на пороге земельной реформы, критики которой говорят о риске скупки земли иностранцами. Что вы им можете ответить?

Мы и сами помним как это болезненно. Есть целая масса опасений или даже страхов, которые подогреваются теми, кто сами же и планируют скупить эту землю.

В свое время у нас также было требование от ЕС открыть рынок, и мы такие решения принимали где-то в 1995-96 году. Мы ввели сначала рынок для местных инвесторов основанный на всех европейских правилах, а ЕС дал переходной период для иностранцев. И честно надо сказать, что все волнения относительно того, что иностранцы заберут всю землю, поутихли. Сейчас у нас свободный рынок, мы не видим каких-то проблем, никто не спешит скупать землю. Мне неизвестна стратегия вашего правительства в данной реформе, но создание нормального рынка очень важно для того, чтобы инвесторы и украинская экономика росла очень быстро. В Украине богатый ресурс земли и он может стать очень сильным инструментом для развития экономики.

 

По вашему мнению, стоит ли проводить референдум по открытию рынка земли для иностранцев? Какие риски вы тут видите?

В данном вопросе, как я считаю, стоит все хорошо взвесить. Если через референдум есть желание провести закон, который бы позволил продавать, получить большинство по такому решению достаточно трудно. Во всех наших странах эмоции, увы, бывают очень сильными и рациональные аргументы не всегда срабатывают.

Я сам являюсь скептиком вопроса референдумов. У нас были достаточно болезненные последствия инициатив по референдумам и здесь нужно быть осторожными. Я очень понимаю боязнь людей, которые могут даже подстрекаться кем-то на счет того, что придут западные инвесторы и скупят все. Мы тоже это прошли. У нас тоже была инициатива в 2014 году, которую организовали противники продажи, по запрету продажи земли иностранцам. Все серьезные партии такой референдум бойкотировали. Когда референдум не прошел, запрет не случился.

 

Бизнесмен Коломойский заявил, что властям Украины вместо кредитов МВФ стоит взять деньги у России…

У Коломойского есть свои личные интересы, в том числе, связанные с МВФ. Насколько я понимаю, то господин Коломойский все еще надеется что-то получить с ПриватБанка, в истории с которым МВФ четко сказал, что если будет какие-то манипуляции в этой истории, то он не подпишет новую программу. Я понимаю, что господин Коломойский желает, чтобы не осталось тут в Украине такого предохранителя, поэтому он и делает такие заявления.

Предлагать Украине, которая воюет с Россией, пойти на какую-то экономическую любовь с Москвой, я думаю, не очень разумно.

Для Украины возможности, которые открываются от интеграции с западной экономикой, в частности, европейской, огромны. И я думаю, что Украина в ближайшее время имеет все шансы увидеть быстрый рост экономики.

 

Одна из самых обсуждаемых тем в Украине – это переговоры в "нормандском формате". Но многие эксперты говорят, что президент РФ Путин заставляет Украину идти на слишком большие уступки. Как вы считаете, на какие компромиссы власть может соглашаться, а какие – неприемлемы?

Во-первых, мы все высказываемся за то, чтобы мир на востоке Украины стал реальностью. Конечно, прежде всего, это зависит от господина Путина - что у него на уме трудно сказать. Насколько мы видим, есть возможность какого-то продвижения вперед, но у Украины должен быть свой четкий сценарий. "Формула Штайнмайера", минский процесс – все это является инструментами, которые нужно попытаться использовать, но нужно иметь ясную цель. Совершенно ясно, что мир и реинтеграция этого региона возможны только при условиях, что там не останется российских военных, будет остановлена поддержка местных групп, контроль над границей будет возвращен в руки украинского государства, а также на этой территории жизнь будет основываться на украинских законах.

Признаюсь честно, меня лично тревожит философия и идеи, которые озвучивает сейчас президент Франции по отношению к России. Я боюсь, что его идеи о том, что Россию при Путине можно быстрее вернуть в объятия Европы, несмотря на авторитарный режим, могут привести к тому, что цену за такую реинтеграцию будет платить прежде всего Украина и весь наш регион.

Поэтому когда мы говорим о процессе мирного урегулирования, нужно, с одной стороны, иметь очень ясное представление о том, как должна происходить реинтеграция Донбасса, с другой – внимательно следить за европейскими процессами. Ведь сейчас лидеры в ЕС имеют свои философии, есть определенное соревнование, кто будет моральным и идейным лидером ЕС. Вы знаете, что (канцлер ФРГ – ИФ) Ангела Меркель уходит с политической сцены, а молодой французский президент пытается показать, что он будет следующим лидером.

 

В данном контексте, как это усиление сближения с Россией отразится на санкциях? Можно ли нам ожидать ослабления или снятия санкций в ближайшее время?

Это будет зависеть от того, как будет проходить нормандский процесс. Возможно, что господин Путин согласится с какой-то формулой мира. Конечно, не знаю, насколько она будет иметь реальные последствия на реальный мир. Но это точно может стать предлогом для того, что на Западе могут начать думать о том, что нужно ослаблять санкции. Нужно быть готовыми к этому.

 

Все указывает на то, что газопровод "Северный поток-2" будет достроен. Дания – последняя страна, которая выдала разрешение на его строительство на своей территории. Страны Восточной Европы, США выступали против его прокладывания. Почему Европа не смогла консолидировано противостоять проекту, очевидно вредящему ее энергетической безопасности?

Стоит признать, что Европа не имеет стратегии в отношениях с Россией. Мы смотрим с некоторой политической завистью на США, которые еще в 2017 году подтвердили свою стратегию по национальной безопасности. Там сказали очень просто в одной из первых статей: на глобальном уровне есть две геополитические опасности для безопасности США – это Россия и Китай. И мы видим из того, что делают американские военные в нашем регионе, что они воплощают в жизнь эту стратегию, увеличивая присутствие американских войск.

Геополитически на строительство "Северного потока - 2" мы смотрим очень негативно. Тут очевидна опасность не только в том, что Германия станет более зависимой от России, но и в том, что если будут созданы такие условия, что для России транзитные возможности Украины окажутся не нужными, это может открывать ворота для новых агрессивных действий со стороны Кремля. Это самая главная опасность. Что мы можем делать в этом плане? Сама Ангела Меркель сказала, что "Северный поток-2" не будет работать без гарантий транзита (российского газа в Европу через Украину - ИФ). Надеяться на какие-то гарантии со стороны Путина, по-моему, достаточно наивно. Украине, прежде всего, могли бы помочь немецкие гарантии. Но не столько гарантии транзита через украинские трубы, сколько гарантии геополитической безопасности, которые могут быть приведены в жизнь через гарантии интеграции.

 

На каком этапе находится инициатива "Европейский план для Украины"?

Мы говорили, что Украине нужен инвестиционный пакет в размере около EUR 5 млрд годовых, которые бы вливались в реальную экономику. Если МВФ дает деньги на макрофинансовую стабилизацию, которые идут в резервы и бюджет, то мы говорили о деньгах другого предназначения – деньгах, которые направлялись бы в реальную экономику, на развитие инфраструктуры и т.п.

Конечно, последнее время все внимание было сосредоточено на выборах в Украине. И наконец, только вчера (14 ноября – ИФ) смогли встретиться с министром экономики Украины и детально все обсудить. Не знаю, насколько сейчас будут какие-то продвижения. Может быть, когда уже пройдет время "турборежима", можно будет опять вернуться к более конкретным разговорам. И здесь у правительства должна появиться четкая картина, кто и чем будет заниматься в этом вопросе. В предыдущем правительстве мы видели конкуренцию между разными министерствами и офисом премьера. Теперь нужно решить, кто будет ответственным. После этого необходим список хороших проектов, в которых Украина показала бы свою заинтересованность. Мы видим, у инвесторов достаточно большое желание приходить с новыми деньгами.