В современном мире без госфинансирования медицины невозможно, слишком дорогие технологии - Илья Емец
Эксклюзивное интервью директора Научно-практического центра детской кардиологии и кардиохирургии Министерства здравоохранения Украины профессора Ильи Емца
- Чем сегодня живет Центр?
- Мы когда-то появились из Института Амосова - из пустоты что-то серьезное не возникает, всегда есть источники. Вот Институт Амосова - это родоначальник кардиохирургии в Украине. Но мы, следующие поколение после Николая Амосова, выросли до того, что смогли оперировать самых-самых сложных, не только просто маленьких, но самых сложных маленьких пациентов, и они начали выживать, тогда стало ясно: нужно разделить кардиохирургию детей и взрослых. Поэтому в 2003 году, после 10-летней работы в структуре Института Амосова в качестве научного отдела кардиохирургии и реанимации новорожденных, всем мы составом стали базой для создания самостоятельного Центра детской кардиохирургии. Затем был очень важный период становления и доказывания, что мы - конкурентоспособны с Европой и миром. К нам начали прибывать иностранцы, сейчас наши сотрудники и ученики работают в лучших медицинских центрах мира в Нью-Йорке, Лондоне, Сиднее, Ванкувере.
Потом мы поняли: наши маленькие пациенты становятся взрослыми. Оказалось, что те, кто в детстве перенес кардиооперацию, имеют ряд особенностей, не всегда взрослые кардиологи эти особенности понимают. Поэтому мы решили: в Центре детской кардиохирургии необходимо открыть еще один корпус - для взрослых. Так мы успешно начали программу лечения для взрослых.
- Вы принимаете только тех взрослых пациентов, которые проходили у вас лечение в детстве?
- Не только. Это может быть любой пациент, например, могут быть люди со скрытыми пороками сердца. Когда-то я оперировал одного спортсмена - 120 килограмм, ни капли жира, сплошные мускулы, но у него оказался врожденный порок. Не приобретенный, с какими сталкиваются взрослые кардиохирурги, а врожденный. Такие взрослые пациенты с врожденными пороками попадают к нам, но их нельзя лечить там, где лечатся маленькие дети. Такие пациенты должным лечиться там, где лечатся взрослые. У нас имеются пациенты, которые в детстве были прооперированы где угодно. Например, очень часто из Средней Азии приезжают взрослые, перенесшие операции в детстве. Это самые сложные пациенты.
- То есть, взрослые кардиохирурги не могут наблюдать таких пациентов?
- Наблюдать взрослых пациентов с врожденной патологией им сложно. Поэтому в нашей стране появляется самый современный подход: кардиохирургия взрослых с перенесенной врожденной патологией. Конечно же, сердце стареет, такие пациенты получают приобретенные заболевания, которые также имеют свое специфическое влияние на их сердце.
Поэтому последние несколько лет мы сконцентрировали внимание на развитии взрослой кардиологии.
Еще одним важным для нас направлением становится наука.
Любые достижения в медицине без науки невозможны, медицинская специальность – это одна из немногих, где учатся всю жизнь, учатся не только ремеслу, как шить, как узлы завязывать, а учатся, как сделать операцию старику, чтобы он выжил так же, как и новорожденный. Это новые технологии, это наука.
Поэтому я раскрою основной наш проект: третий корпус Института, где будут сосредоточена наука и взрослая кардиология. Это было старое здание, которое мы превратим в научный медицинский центр, т.е. фактически можно говорить о реконструкции. В этом корпусе будет симбиоз лучших медицинских научных практик, в том числе международных.
- То есть, там будут проводиться какие-то исследования?
- Конечно. Причем часто наши исследования уникальны. Например, мы тесно сотрудничаем с Институтом электросварки им. Е. О. Патона, разрабатываем собственные ноу-хау, позволяющие в ходе операций обходиться вообще без шовного материала, без нитей, иголок, надежно соединяя ткани друг с другом. Если в клинике нет научных разработок, то это обыкновенная хорошая больница, но у нас это будет и клиника, и научно-практическая база.
- Когда планируете ввести в эксплуатацию?
- Если финансирование не обрубят, то мы уже к концу года накроем здание полностью, отопим его, с началом зимы начнем внутриотделочные работы, а уже в следующем году должны ввести в эксплуатацию. Там, где будет и ангиография, и реанимация, будут условия, позволяющие лечить кардиозаболевания стариков. Мы будем добиваться, чтобы была принятая бюджетная программа финансирования кардиопомощи пожилым людям. Это социально незащищенная категория населения - старики и дети, мы обязаны их обеспечить. В феврале 2017 года я представил проект этой программы на заседании президиума Национальной академии наук Украины, она была поддержана и в первую очередь - Борисом Евгеньевичем Патоном.
Мы надеемся, что в 2020 году, когда откроется третий корпус, мы сможем запустить инвестиционные проекты и проекты сотрудничества с ведущими мировыми специалистами и клиниками. Мы будем заниматься новейшими научными разработками, одно из направлений – регенерация тканей, выращивание органов. Здесь мы будем сотрудничать с американским профессором Энтони Атолой. Он - легендарная личность, номинировался на Нобелевскую премию. Он уже выращивает органы, я их видел. Мы ему интересны только в качестве базы для клинических испытаний, но и это хорошо. Участие в таких проектах дает возможность осваивать самые передовые технологии, приобретать самое современное оборудование. В современном мире медицина развивается очень быстро и становится все более технологичной и дорогой. Но есть категории, о которых государство должно заботиться.
- Какие ресурсы вы привлекли, чтобы начать этот проект?
- Проект удалось запустить благодаря участию и усилиям многих людей. Например, как я уже говорил, мы не начинам строительство с нуля, мы реконструируем старое здание, которое находилось на балансе Министерства обороны. Я лично общался с министром обороны Степаном Полтораком, и проблем с передачей нам здания не было. Правда, его потом обвинили, что раздает имущество Минобороны.
- Из каких источников финансируется проект?
- Это государственный инвестиционный проект, который реализуется правительством. Кстати, инвестиционный проект - это хорошая вещь, но средства идут только на строительство, капитальные расходы.
На сегодняшний день на строительство и приобретение медоборудования выделено порядка 280 млн грн. Этого абсолютно недостаточно. Рассчитываем на поддержку.
Потом финансирование будет идти от Министерства здравоохранения – наш Центр находится в сфере его управления.
- И все-таки, откуда бюджетной клинике сегодня взять деньги на развитие?
- Могу сказать о нашей клинике. У нас есть спецсчета, на которые поступают не только благотворительные средства, но и, например, оплата от иностранных пациентов. Наша клиника известна в мире, к нам приезжают пациенты из-за рубежа. Например, есть иностранные пациенты, которые не хотят оперироваться в своей стране, а операции у них, как правило, сложные, дорогие. Для взрослого, чтобы сделать простую операцию на сердце, нужно минимум 70 тыс. грн только на расходные материалы.
Но, откровенно говоря, в современном мире без государственного финансирования медицины невозможно - слишком большие расходы, слишком дорогие технологии. Так что, если по разным причинам нам не профинансируют этот корпус, это будет беда не только для самого здания, но и для будущего партнерства в сфере науки и практической медицины на международном уровне.
- Как эта научная клиника впишется в концепцию реформирования системы здравоохранения, в медреформу?
- Полагаю: для осуществления любых реформ необходимо несколько подходов. Есть эволюционный, консервативный, за который я, собственно, и выступаю, и есть революционный подход. Я против революций, в медицине и вообще. Принцип консерватизма основан на том, чтобы сохранить то хорошее, чтобы было.
В сфере здравоохранения нам не нужна революция, нам нужна модернизация. Мы можем внедрять лучшие зарубежные практики в вопросах организации здравоохранения, я об этом говорил лет пять назад, но при этом мы должны принимать знания и опыт, который наработаны у нас в вопросах медицины.
Как вам известно, я был министром здравоохранения (с декабря 2010-го по май 2011 года - ИФ), и именно тогда пытался донести, что реформировать медицину без экономической составляющей невозможно. Тогда эта идея не нашла поддержки у власти, я написал заявление и ушел. Но с тех пор я не вижу у власти четкого понимания того, как нужно реформировать. У нас до сих пор работает старая система Семашко...
- Это хорошо или плохо?
- Система Семашко в свое время была признана мировыми экспертами одной из наиболее действенных систем здравоохранения, но она может работать только в тоталитарном режиме, но не может работать в демократическом обществе. Современные условия и реалии диктуют новые инструменты и правила организации системы здравоохранения, ее принципов. Например, идею профессионального лицензирования врачей. Когда с 1991-го по 1997 год я получил право оперировать в Австралии, затем в Канаде, во Франции, в течение этого периода ни разу даже не переступал порог министерств здравоохранения этих стран. Везде система работала по-разному, но моя лицензия, профессиональный уровень, допуск к операциям коллегиально определяли профессионалы, профессиональные ассоциации.
- Вы говорите о профессиональном самоуправлении?
- Это не самоуправление. Это профессиональная коллегия, которая представляет государство, не общественная, это не рынок.
В Украине не могут определитьс: вначале организация здравоохранения, а затем медицина или наоборот. О приоритете организационных вопросов еще в ХІХ века говорил Пирогов, который в во время Крымской войны сделал 1200 ампутаций. В то время после таких ранений выживали, наверное, 10%, так как не было антибиотиков. Но когда Пирогов благодаря организационным мероприятиям, в том числе элементарной сортировке раненых, снизил смертность и выживать стали более 40%, появилось мнение о приоритете организации здравоохранения.
Но уже сегодня мы понимаем: организационные моменты должны быть дополнены и оборудованием, и лекарственными средствами, и, самое главное, человеческими ресурсами, квалифицированными кадрами.
- По вашему мнению, как нужно реформировать систему Семашко в Украине?
- Если говорить серьезно, то к реформам в медицине нужно подходить осторожно. Вначале при любых реформах будет недовольство, и чтобы смягчить его тому, кто эти реформы проводит, нужно обладать незаурядной харизмой и интеллектом. Полагаю, в Украине все-таки должен превалировать эволюционный подход. Когда начали медреформу при Януковиче, было немало хорошего, но многое было уничтожено. Например, в ходе той реформы первичной медпомощи были закрыты ФАПы, где в отдаленных населенных пунктах рожали женщины.
Сейчас есть очень большие опасения относительно финансирования Национальной академии медицинских наук Украины, реальная угроза, что в 2020 году исчезнут лучшие медицинские учреждения страны.
- Реформа предусматривает, что медучреждения НАМН Украины должны войти в реформы, заключить с НСЗУ договор и получать от нее финансирование…
- Пока никто не понимает, сколько стоит специализированная медпомощь, но есть большие опасения, что тарифы на сложные медуслуги вторичного и третичного уровня, на операции, сложную диагностику будут сильно занижены. В таком случае мы не сможем говорить о нормальном финансировании больниц. Но сначала нужно правильно посчитать себестоимость медуслуги и, исходя из нее, сформировать тарифы на предоставление медицинской услуги. Медуслуга – это правильно и хорошо, но, увы, нас никто не спрашивал, во сколько обходятся те уникальные кардиооперации, которые мы делаем. Поэтому подозреваю, что они не будут тарифицированы объективно.
Следующий аспект - называемые "деньги за пациентом". Чьи деньги? Можно ли внедрить этот принцип при отсутствии медицинской страховой системы? Вначале или одновременно с началом реформирования нужно создать страховые компании, неважно - государственное страхование или частная страховая медицина. Тогда будет понятно, за что деньги и откуда.
Но самое главное, повторюсь, профессиональное лицензирование. Сегодня нет лицензий, есть категории, которые раздают чиновники и которые являются источником коррупции. Поэтому без индивидуальных лицензий врачей реформировать систему невозможно.