Замглавы НБУ Д.Сологуб: стратегия макропруденциальной политики - это инструмент коммуникации, в ней отражены наши планы и действия

13:43, 07.12.2018 13 мин читать

Интервью замглавы Национального банка Украины (НБУ) Дмитрия Сологуба и директора департамента финансовой стабильности Виталия Ваврищука агентству "Интерфакс-Украина" (I часть)

– Для начала дискуссии, могли бы вы привести несколько практических примеров отсутствия макропруденциальной политики, и к чему это привело, чтобы понимать необходимость принятия такой стратегии?

Д.Сологуб: Я хотел бы начать с того, что макропруденциальная политика, в отличие от монетарной, еще находится на этапе формирования. И это касается не только Украины. На глобальном уровне в течение последних 10 лет только формируется понимание этой политики. Раньше существовала только монетарная политика, отвечающая за ценовую стабильность, и надзор за финансовыми учреждениями – микропруденциальный надзор. Надзор за финансовым сектором в целом не функционировал как отдельный блок деятельности центробанков и финансовых регуляторов. Сейчас этот вопрос стоит в повестке дня мировых регуляторов. Уже выработаны некоторые рекомендации и мы, продолжая реформу финансового сектора, считаем необходимым применить эти рекомендации в Украине.

Кроме того, есть еще вторая причина, определяющая актуальность принятия такой стратегии, – это проблемы прошлого, в том числе ситуация с валютной ипотекой, являющейся классическим примером отсутствия макропруденциального регулирования, а также с ПриватБанком, который вырос до масштаба too big to fail (системного банка - ИФ).

– То есть, если я правильно понимаю, Нацбанк должен был, в свое время, идентифицировать этот риск, оценить и предпринять контрмеры, чтобы его нивелировать?

В.Ваврищук: Пример с ипотекой действительно является классическим. С точки зрения микропруденциального надзора, риск в тот период по каждому отдельному банку отсутствовал. Кредиты выдавались под залог недвижимости, которая дорожала практически на следующий день после покупки. Соответственно, все выглядело так, словно эти кредиты являются достаточно обеспеченными: даже если заемщик не сможет погасить кредит из собственного дохода, он всегда сможет эту недвижимость продать и вернуть кредит.

Но никто не смотрел на ипотечное кредитование системно, не думал, что рост стоимости недвижимости не будет длиться вечно. И вот, как только ситуация на рынках недвижимости развернулась, все то, что ранее не составляло рисков для каждого отдельного учреждения, внезапно создало риск для всего сектора в целом. Причем, речь идет не только об Украине, это тот риск, который упустили практически все финансовые регуляторы мира.

Сейчас, уже почти все регуляторы и международные финансовые организации соглашаются, что макропруденциальное регулирование – это просто неотъемлемый элемент политики любого регулятора. Оно строится на утверждении, что (банковская) система не является просто суммой отдельных составляющих. Каждый банк, сам по себе, может быть достаточно ликвидным, достаточно капитализированным, но часто это хорошее финансовое состояние зависит от состояния других банков. И вот, как только случается проблема ликвидности или капитала у одного банка, это влечет цепную реакцию для всего сектора. Поэтому и возникло понимание, что необходимо регулирование не только на уровне финансовых учреждений, финансовый сектор должен регулироваться как единое целое.

Кстати принятые в середине 2015 года изменения в закон "О Национальном банке Украине" возлагают на нас обеспечение финансовой стабильности. Это вторая по приоритетности цель, после ценовой стабильности, и по сути это означает, что Нацбанк наделен макропруденциальным мандатом.

– Какой практический аспект принятия этого документа вы видите уже сейчас?

В.Ваврищук: По сути, это позиционный документ, который не будет иметь немедленного влияния на банки. Макропруденциальные инструменты внедряются не этим документом, а отдельными решениями правления НБУ. Но мы таким образом заявляем о готовности использовать макропруденциальные инструменты, и это позволяет банкам подготовиться.

Кроме того, в документе указывается, что макропруденциальная политика появляется как системное явление в НБУ, что центробанк будет проводить системную превентивную работу по своевременной идентификации и эффективному устранению рисков, а не просто реагировать на возникшие вызовы постфактум.

Д.Сологуб: Я бы даже сказал, что мы уже занимаемся реализацией макропруденциальной политики. Тот же коэффициент покрытия ликвидностью (LCR), он уже введен.

Утверждение стратегии - это констатация того, что мы делаем это системно, а сама по себе стратегия - это такой себе инструмент коммуникации, оформление наших планов и наших действий.

- Как часто в стратегию могут вноситься изменения?

В.Ваврищук: Если будет принят закон о "сплите" функций регулирования небанковского финансового рынка (№2413-а – ИФ), то могут быть внесены изменения в разделе, в котором мы описываем фокус макропруденциальной политики. Но концепция меняться не будет, как и рамки макропруденциальной политики.

Промежуточные цели макропруденциальной политики и ориентировочный перечень инструментов для Украины

Источник: НБУ

Курсивом отмечены инструменты, которые уже доступны или внедрение которых уже согласовано. Другие инструменты могут быть применены в будущем.

– Монетарная политика предполагает оценку динамики инфляции в течение следующих 12 месяцев. Какой горизонт прогнозирования вы будете принимать в рамках макропруденциальной политики?

В.Ваврищук: Здесь отсутствует четко определенный период, в отличие от монетарной политики. Могу сказать, что системные риски не возникают случайно, и неожиданно. Они накапливаются в течение определенного периода времени, соответственно реагирование должно быть своевременным.

Внедрение некоторых макропруденциальных инструментов, например, контрциклического буфера капитала, принято анонсировать за год, чтобы банки подготовились: оценили, какими будут последствия с точки зрения роста бизнеса, баланса и прочих показателей.

Другой пример – ипотечное кредитование. Сейчас оно практически отсутствует, но его появление - это только вопрос времени. Соответственно, наша цель состоит в том, чтобы уведомить банки какие практики ипотечного кредитования мы будем одобрять, а какие нет. Таким образом, еще на начальном этапе, когда банки только начнут формировать ипотечный портфель, мы уже будем следить за тем, чтобы не повторился опыт 2008 года.

То есть, горизонт макропруденциальной политики ориентирован на несколько лет вперед. На первом этапе макропруденциальная политика реализуется через коммуникации – это сигналы о видимых системных рисках и просьба к банкам эти сигналы учесть. На втором этапе – это уже будет использование макропруденциальных инструментов, если мы действительно будем видеть для этого основания.

Д.Сологуб: Последний практический пример – это потребительское кредитование: сейчас рынок начал активно расти, и вы уже сейчас видите реакцию НБУ – мы активно говорим о том, что внимательно следим за темпами этого роста. Мы уже анонсировали планы заложить оценку этого сегмента при проведении оценки устойчивости банков и стресс-тестирования в следующем году. Это и есть пример ранней стадии реагирования.

- И сколько раз вы должны вот так вот отреагировать перед тем, как сказать, что это системный риск и необходимо предпринять какие-то действия? Возможно, у вас есть какой-либо индикатор, за которым вы следите, например, соотношение потребительских кредитов к ВВП?

В.Ваврищук: В действительности отсутствует какое-либо критическое значение в соотношении розничного кредитного портфеля к ВВП. При определении целесообразности, или нецелесообразности внедрения макропруденциальных инструментов, ориентируются на равновесную динамику роста соотношения портфеля розничных кредитов к ВВП. Как правило, определяют долгосрочный тренд и потом сравнивают – соответствует ли текущий тренд долгосрочному, опережает его, или идет ниже. Только после этого, если зафиксировано превышение, принимаются соответствующие меры, например, вводится контрциклический буфер капитала.

При этом отмечу, что для разных стран "нормальный" уровень закредитованности населения существенно отличается. Для развитых - это может быть более 50% ВВП, для менее развитых – существенно ниже. В целом, есть очень четкое статистическое соотношение между объемом розничного кредитного портфеля и уровнем ВВП или доходов населения: чем больше развита страна – тем больше закредитовано население. Еще одно важное наблюдение: чем меньше развита экономика, тем выше доля необеспеченного потребительского кредитования и ниже доли ипотеки в общих кредитах физлицам. Ведь для стабильного роста ипотеки нужно относительно дешевое и долгосрочное фондирование, которого банкам в развивающихся странах, как правило, не хватает. То, что у нас пока доминируют потребительские кредиты, и это не уникальная ситуация, она характерна для стран с сопоставимым уровнем развитости финансового сектора.

- Уточню: это динамика в целом для системы, или отдельных банков? Предположим, в целом, по системе, доля ипотечного кредитования достигла определенного уровня, но для отдельного банка такие кредиты могут составлять 50% портфеля, а для другого - только 1%, он только нацелился "вскочить в последний вагон". Как вы намерены в таком случае реагировать? Где грань между макро- и микропруденциальным надзором?

Д.Сологуб: Здесь сложно дать однозначный ответ, поскольку необходимо оценить комплекс индикаторов. Именно поэтому в Нацбанке и существуют дискуссионные площадки на разных уровнях, чтобы понимать, как работает система. Именно поэтому, когда мы ежеквартально изучаем состояние финансовой системы, мы рассматриваем ее в двух аспектах: департамент финансовой стабильности освещает общую ситуацию в системе (так сказать, на макроуровне), а департамент банковского надзора углубляется в детали. Вот в деталях мы уже четко видим, кто, и на сколько, вырос.

В.Ваврищук: Грань между макро- и микрополитикой является очень тонкой, по многим аспектам. Конечно, если говорить о макропруденциальной политике, то мы будем больше ориентироваться на темпы роста сектора в целом, но если мы видим, что отдельные банки существенно опережают рынок, то, скорее всего, у них немного другие стандарты отбора потенциальных заемщиков, наверное, они не так жестко оценивают их кредитоспособность.

– Может быть у них больше квалификации?

Д.Сологуб: Это мы можем определить, проведя оценку корпоративного управления.

- Упомянутые буферы капитала, они будут только устанавливаться, или при необходимости еще и сниматься?

В.Ваврищук: Все зависит от конкретного буфера, у каждого из которых есть свое целевое назначение. Например, буфер консервации капитала будет внедрен в начале 2020 года обязательно для всех банков. Изначально мы установим уровень 0,625% к основному капиталу, но в течение последующих трех лет выйдем на 2,5%. Это то, что уже предусматривают наши регуляторные акты и на что уже ориентируются банки. Цель этого буфера – создать запас устойчивости, чтобы в случае внешнего шока уровень адекватности капитала не опускался ниже минимального значения - 10%. Работа на грани минимального значения – это абсолютно недопустимая практика банков, об этом говорят все центральные банки. Кредитному учреждению нужен определенный буфер, чтобы в случае ухудшения кредитного портфеля и признания дополнительных убытков, он поглощал эти убытки, и регулятивный капитал банка в любых условиях не опускался ниже 10%.

Ожидается, что в большинстве случаев этот буфер будет формироваться из текущей прибыли. То есть акционерам прибыльных банков не придется отвлекать деньги из другого бизнеса, чтобы докапитализировать финучреждение. Объявление о внедрении буфера делается заранее. Например, украинские банки знали о внедрении буфера консервации еще два года назад, и у них все еще есть время подготовиться.

Буфер системной важности может быть установлен на уровне 1-2%, в зависимости от системной важности отдельного банка. Но мы пока не видим необходимости в его применении, поскольку у нас все системно важные банки - это госбанки, у которых есть прямая и непрямая поддержка государства. Поэтому, активация этого буфера - это точно не перспектива ближайших лет.

Контрцикличный буфер – до 2,5% – может быть запущен только в период стремительной кредитной экспансии, чтобы замедлить рост кредитного портфеля сектора, и создать запас на случай, если произойдет кризис, который повлечет кредитные убытки. В этом буфере также нет необходимости в ближайшие годы. Сейчас наш приоритет – возобновление кредитования и нет смысла его ограничивать на начальных этапах восстановления.

Если говорить о других инструментах, например, новом нормативе ликвидности, банки, в перспективе, будут обязаны придерживаться LCR на уровне 100%. В период накопления рисков ликвидности, мы можем повысить требования, например, до 120%. Затем, когда эти риски материализуются, мы можем снизить требование, и банки смогут использовать этот запас ликвидности для покрытия оттоков.

- Объясните, почему лучше ввести буфер консервации капитала, чем поднять требования к капиталу?

В.Ваврищук: Это обусловлено разным характером реакции регулятора на нарушения требований. Когда банк не выполняет буфер консервации, он все еще платежеспособен и не нарушает минимальных требований по капиталу. У него просто нет запаса устойчивости на случай кризиса. В этом случае мы можем наложить на него определенные ограничения, например, он не сможет распределять дивиденды, возвращать капитал акционерам, увеличивать депозитный портфель.

Если нарушаются минимальные требования, то это сигнал о проблемности, или же неплатежеспособности, если нарушается этот буфер, то это сигнал о том, что банку стоит поработать над устойчивостью.

Д.Сологуб: Помимо этого, буферы дают нам большую гибкость. Минимальные требования к достаточности капитала устанавливаются один раз на десятилетие. Буферы капитала активируются и пересматриваются намного чаще и зависят от текущих и ожидаемых условий работы банковского сектора.

– В следующем году ожидается переход банковской системы к структурному дефициту ликвидности. Какова предварительная оценка НБУ: хорошо это или плохо?

Д.Сологуб: Это естественно. Мы видим, что на фоне существенных выплат по госдолгу Украины, на фоне ситуации на внешних рынках, где ликвидность в настоящее время достаточно ограничена для развивающихся рынков (emerging markets). Все это может привести к тому, что наша система перейдет к структурному дефициту ликвидности. С точки зрения регулирования банковских операций - это не играет существенной роли. Когда система является профицитной, банки размещают дополнительную ликвидность в депозитных сертификатах Нацбанка. Когда возникнет дефицит, банки смогут покрывать его через рефинансирование НБУ под залог высоколиквидных активов - ОВГЗ и валюты. Мы пытаемся донести это рынку, чтобы этот переход был простым.

– Как насчет наличия структурного дефицита в условиях слабого экономического роста?

Д.Сологуб: Это не имеет никакого значения. Кредитование и дефицит ликвидности никак не связаны. Монетарная политика НБУ базируется на установлении цены на деньги, а не их количестве. Соответственно, и темпы кредитования зависят не от объема ликвидности, а от уровня процентных ставок.