Эксклюзивное интервью замминистра здравоохранения Александра Линчевского агентству "Интерфакс-Украина". Вопрос: Планирует ли Минздрав расширять доступ паллиативных пациентов к обезболивающим препаратам? Ответ: Круглых столов, обсуждений и прочего по теме паллиативной помощи уже было достаточно. Более того, есть рекомендации Кабмина по развитию паллиативной помощи. Тем не менее, мы понимаем, что это важный вопрос, и начинаем искать пути его решения. Детям больно прямо сейчас. Можно начать с того, что мы будем разрабатывать стратегию, какой-то закон, определять понятие паллиативного ребенка, собирать информацию о потребностях в обезболивании по всей Украине, создавать хосписы или мобильные паллиативные группы, - все это правильные шаги, но детям больно уже сейчас. Поэтому мы ищем более быстрые решения. Первый, стратегический путь – регистрация детских обезболивающих, в частности, неинъекционных форм препаратов, которые проще использовать дома. Это не ампульный морфин, уколы от которого доставляют дополнительный дискомфорт и боль, а, например, сироп, который легко проглотить ребенку, легко применять в домашних условиях. В Украине есть зарегистрированный таблетированный морфин, но это взрослая форма, годовалый ребенок таблетки не глотает, поэтому нам нужен морфий в сиропе, а его в Украине нет. Когда неинъекционные детские формы обезболивающих наркотических препаратов будут зарегистрированы, мы будем включать их в госзаказ на закупки 2017 года. Это то, что делается по обычной процедуре и чем Минздрав начнет заниматься. Еще одним из путей решения проблемы может стать закупка детских обезболивающих препаратов за средства, которые были сэкономлены во время госзакупок 2015-2016 гг. Правда, на этом пути есть несколько чисто формальных препятствий – средства сэкономлены не на программе детской онкогематологии, а на других программах, в рамках которых не требуется закупка обезболивания; и нам нужно отработать прозрачный механизм использования сэкономленных средств для закупки детских форм обезболивания. Сейчас мы выясняем, возможно ли это. Ну и третий путь – это ввоз детских паллиативных препаратов в качестве гуманитарной помощи. Мы сейчас изучаем возможность и законность таких поставок. Резюмируя, могу сказать, что гуманитарный путь представляется нам самым коротким. Закупка на сэкономленные бюджетные средства кажется немного дольше, а обычная регистрация и закупка в будущем – это самый длительный путь. Но я думаю, что нужно использовать все три механизма. Вопрос: Планируете ли вы привлечь отечественных фармацевтов к программам обеспечения детскими обезболивающими препаратами паллиативной помощи? Ответ: Если отечественная фармацевтика сможет выпустить детскую лекарственную форму обезболивающего, мы будем счастливы. Это было бы очень хорошо. Вопрос: Эксперты часто нарекают на отсутствие информации о потребностях в паллиативных препаратах, в частности детских. Почему, по вашему мнению, такая информация отсутствует? Ответ: Честно говоря, никто не знает количества паллиативных детей. Цифры колеблются от 197 детей до 17-18 тыс. По отчетам областей мы видим, что, например, в Киевской области девять таких детей, а в Запорожской области – 0, т.е. по официальным отчетам департаментов здравоохранения в Запорожской области нет умирающих онкобольных детей. Эта статистика не отражает реальности. Как правило, происходит так: Минздрав звонит в областной департамент здравоохранения и спрашивает: сколько у вас таких детей. Департамент звонит главным врачам и задает тот же вопрос. А главврачи отвечают, что паллиативных детей нет, так как они выписаны: получается, что в больницах их нет. Кроме того, нет достаточной информации по неонкологическим заболеваниям, которые сопровождаются ярко выраженным болевым синдромом. Они хотя и не паллиативные, но требуют обезболивания. Вопрос: Как решить вопрос со статистикой? Ответ: В частности, есть рекомендации ВОЗ, которые рекомендуют рассчитывать, исходя из 60% от количества умерших в прошлом году. Но эта методика касается онкозаболеваний среди взрослого населения. Для детей потребность должна рассчитываться по заболеваемости. Нужно отказываться от устаревших взглядов. Вводить показатели статистики по международным стандартам, руководствуясь опытом Великобритании, например. Опять-таки, длительное время существовало мнение, что дети до года не чувствуют боли и в обезболивании не нуждаются. Сегодня мы уже понимаем, что это не так, но мы не знаем, сколько детей требуют морфина, или других сильнодействующих веществ, так как протокол лечения боли у детей сейчас только разрабатывается. Единственная актуальная сегодня статистика по смертности и заболеваемости - это национальный канцреестр. Но что касается других групп пациентов, то мы не знаем, сколько из них нуждается в обезболивании. Способы сбора этой информации по-советски не честны, никто не заинтересован в сборе объективной и реальной информации. Вопрос: Можно ли ожидать, что в Украине сформируется практика паллиативной помощи? Ответ: В Украине нет культуры паллиативной помощи и понимания потребностей умирающего человека. Признаюсь, этого нет ни в обществе, ни у врачей, нам этого не преподавали в медуниверситетах. Например, в отношении онкологии студентам-медикам рассказывают, что опухоль удаляется, а если она не удаляется, пациент идет к онкологу по месту жительства и умирает. Когда у пациента появляется болевой синдром, онколог по месту жительства выписывает обезболивание с огромным количеством бюрократических проволочек и препятствий. Скорая помощь с морфием приезжает к пациенту три раза в день делать укол, чтобы только не оставлять у него ампулы с опиоидами. Так было в советское время и так часто есть сегодня, хотя законодательная база по использованию этой группы препаратов изменена еще в 2013 году. Это и все, что мы знаем о помощи умирающим. И никто не говорит о таком важном моменте, как вопрос, где уходить - дома или не дома. Наверное, каждый должен определиться, где ему лучше, но объективно сегодня пациенту намного легче получить доступ к обезболиванию в стационаре, чем дома. Однако проблема паллиативной помощи состоит не только в обезболивании. Например, что мы знаем о питании паллиативного пациента, что мы знаем о слабости, тошноте, о пролежнях, о проблемах обмена веществ, дефекации или мочеиспускании у таких пациентов? Кто этим занимается в Украине? Хирург или врач стационара не разбираются в этом. Их задача лечить. Если вылечить нельзя, то пациент уже как бы не относится к сфере ответственности врача, хотя это не так, и паллиативные пациенты не получают и близко того, что должен был бы получать человек в цивилизованном обществе. У нас нет этой культуры, мы не понимаем, чего хочет умирающий пациент. Сейчас в Медицинской академии последипломного образования им. Шупика уже появилась кафедра, где готовят специалистов этого направления, но если откровенно, врачи пока не являются провайдерами этих знаний Паллиативная помощь - это, скорее, сестринская помощь и уход. Вопрос: Какие шаги должны предприниматься для формирования этой культуры паллиативной помощи? Ответ: Сегодня общество и власти уже определились по поводу того, что паллиативная помощь нужна. Теперь нужно договариваться, решать в рамках рабочих групп, в какой форме она будет осуществляться, кем и за какие средства. Откровенно говоря, в настоящее время в этом направлении написано много проектов документов, много текстов. Это хорошие тексты, но пока врачи не прочитают специальную литературу, пока не получат знания, вопрос решаться не будет. Какой бы приказ не приняли в Минздраве, если врач, а тем более врач первичного звена, не будет утруждать себя вопросами паллиативных пациентов, паллиативной помощи не будет. Поэтому, на мой взгляд, начинать нужно с информационной работы и с врачами, и с пациентами. Этот путь тяжелый, но он эффективный. Например, мы знаем, места, где сконцентрированы паллиативные пациенты. Это, прежде всего, онкологические клиники. Ничто не мешает распечатать и выдавать каждому пациенту брошюры, чтобы пациент знал, что нужно делать, например, с кожей, с обменом веществ и пр. Нам нужно будет провести переговоры с игроками, которые имеют дело с оборотом наркотических препаратов – Минздравом, МВД, аптеками, производителями. Нужно, чтобы они договорились и выработали совместное решение. Возможно, мы сможем говорить с отечественными фармпроизводителями о развитии производства обезболивающих наркотических препаратов, о формировании госзаказа на них, но, очевидно, это нужно будет, когда эти препараты будут зарегистрированы. Мы начнем с совещаний с главными врачами, с начальниками департаментов, это ничего не стоит, раздадим специалистам литературу, расскажем им. Врачи должны назначать тот же таблетированный морфин, но они не назначают, потому что не знают, как это можно. На обезболивание и паллиативную помощь сегодня есть спрос – есть пациенты, которые умирают, но хотят быть дома, есть производители, которые могут выпускать необходимые препараты. Но между пациентом, у которого болит, и заводом, который производит лекарство, стоит врач, который не назначает обезболивание. И Минздрав будет способствовать тому, чтобы такие препараты назначали. Если проблема только в бумаге, в каком-то приказе, то Минздрав этот приказ подпишет. Но если проблема в том, что врач не знает о препарате, то мы будем учить врача.