Эксклюзивное интервью генерального директора ПАО "Фармак" Фили Жебровской агентству "Интерфакс-Украина" Вопрос: Как бы Вы оценили конкурентную среду на фармрынке Украины? Ответ: Конкуренция на украинском фармацевтическом рынке, пожалуй, определена теми показателями, которые на сегодня есть. С 2010 года мы являемся лидером на фармацевтическом рынке. Я всегда говорю лидер, хотя это понятие, когда у лидера 5% рынка по объему розничных продаж и 10% объему госпитальных продаж в первом полугодии 2015 года, имеет несколько иное значение, чем на других рынках. По итогам первого полугодия наша доля составила в целом по рынку около 6% в денежном эквиваленте. Нужно учитывать, что эти 6%, будь-то "Фармак", или какая-то другая компания, большого влияния на рынок с такой маленькой долей оказать не смогут. Потому, что 6% продаж у лидера, означают, что на этом рынке есть большая конкуренция. А что такое конкуренция? Ты должен бороться, и тут борьба очень жесткая заключается в качестве, в ассортименте, в цене, и ты должен быть сильнее, и выгоднее, для того, чтобы выжить и занимать лидерские позиции. Возможно, лидерство в такой жесткой конкуренции кому-то удобно объяснять какими-то привилегиями, хотя я считаю, что у нас достаточно здоровая конкуренция, которая требует от всех подтянуться, когда мы вступаем в игру, чтобы потребители могли купить нашу продукцию. Мы первые по объемам продаж, мы конкурентоспособны, мы инновационны. Это не значит, что мы выпускаем инновационную продукцию. Почти 90% нашей продукции составляют генерические препараты. Не потому что нам так нравится, и не потому что легче продать, а потому что сил у нас еще не так много, чтобы разрабатывать инновационные молекулы. У нас есть несколько инновационных продуктов. Один из них изучается на мировом рынке и уже прошел первую стадию клинических испытаний в Европе с нашим оригинальным названием. Потянем ли мы вторую стадию в этот кризис, сложно сказать, но мы к ней готовимся. Вопрос: А что это за препараты и сколько вы инвестировали в их разработку? Ответ: Мы уже инвестировали почти $20 млн в один препарат и прошли первую стадию клинических испытаний. Но это только первая стадия, еще предстоит вторая, которая потребует не менее $15 млн, ну, а с проведением третьей стадии, общие расходы на запуск препарата достигнут $100 млн – это минимум. Обычный минимум инвестиций в один препарат, общие затраты составят около $200 млн, не меньше. И даже, если мы сейчас не найдем средства, чтобы завершить полностью исследования, то, возможно, это будет со временем. Мы позже сможем продолжить работу. Имея первую и вторую фазы клинисследований, сможем сами вложить средства, или пригласить каких-то партнеров для проведения исследований на третьей стадии. Вопрос: Насколько выгодно производство оригинальных препаратов? Ответ: Выгодно все, что позволяет улучшить здоровье людей. Наши лаборатории сегодня могут конкурировать с мировыми лидерами, например, лабораторией с иллинойского технологического института в Чикаго. Это выгодно нашим разработчикам? Наверное, выгодно. Они на одном уровне, на одном языке разговаривают со специалистами из чикагского института, это престижно, и интересно, и люди хотят работать в нашей компании, потому что у них есть такая возможность, и это не только разработчики, а и те, кто занимается доклиническими исследованиями, клиническими испытаниями, это наши люди. Во Франции, допустим, мы проводили и завершили первую стадию клинисследований и наши специалисты-клиницисты понимали, что такое протоколы, каким образом проходят клинические испытания, и как они, допустим, могут сотрудничать с французами, американцами или еще с кем-то, и это большой опыт, а самое главное, что пациент получит качественный, эффективный и безопасный препарат. Мы знаем, что наша компания на сегодняшний день одна проходит такую большую школу, и я этим горжусь. Я думаю, что когда-то тут будут рождаться новые молекулы, будут рождаться новые продукты, для лечения тех или иных заболеваний. Я думаю, что это будет огромный вклад в развитие не только нашей фармацевтики, но и государства. Потому что наши специалисты могут ехать, стажироваться там, работать и исполнять ту роль, которая на них возложена. Вопрос: Как бы Вы оценили то, что происходит в нормативной базе, регулирующей сферу фармацевтики? Ответ: Знаете, 22 числа (августа - ИФ) было 20 лет, как я возглавляю компанию, а 14 мая текущего года было 35 лет, как я работаю в этой компании. И фармацевтическая отрасль государства, ее законодательство, ее работа, подходы, все это создавалось на моих глазах не без непосредственного моего участия. Когда-то Александра Владимировна Кужель говорила, что впервые видит директоров заводов, которые хотят ухудшить себе условия лицензирования. Мы это делали для того, чтобы наши заводы соответствовали условиям, которые есть в Европе для выпуска лекарственных средств, в частности, речь идет об лицензионных условиях производства. Так постепенно мы вошли в PIC\S, наладили отношения со всеми операторами рынка. Мы старались адаптировать наше законодательство к европейским стандартам. Конечно, когда начался период неконтролируемой коррупции, в нашей нормативной базе появилось много коррупционных составляющих, которые хотелось бы вычистить из нашего законодательства. Что я имею в виду: например, если препарат производится по стандартам GMP, нам бы хотелось, чтобы были определены четкие правила лицензионных проверок, контроля соблюдения лицензионных условий, чтобы в закон о лекарственных средствах, который был принят еще в 1996 году, были внесены изменения, чтобы это был действительно современный европейский закон. Нам бы хотелось, чтобы допуск на фармацевтический рынок Украины предоставлялся лекарственным средствам в соответствии с четкими заключениями европейских независимых экспертов, как это принято в Европе. Хотелось бы, чтобы эти эксперты были подготовлены и получали соответствующую зарплату. Что сделано сегодняшним руководством МОЗа? Еще с апреля 2014 года я задала один вопрос Арсению Петровичу: "Давайте поубираем все лишнее, и создадим европейское законодательство. Наша ассоциация производителей лекарств подготовила предложения по изменениям. Мы также работаем с европейской бизнес-ассоциацией, с АПРАДОМ согласовываем, и имеем одно видение, одно направление. Не нужно "под нас" (это отечественный, или иностранный производитель) создавать какое-то законодательство. Создайте единое, единое европейское законодательство". Премьер поручил министру экономики, которого уже нет, а также заместителю министра финансов Фудашкину, заняться усовершенствованием нормативной базы в сфере фармацевтики. При МОЗе были созданы рабочие группы, которые занимаются этим, встречаются раз в неделю. Хотя, на самом деле, это имитация желания что-то сделать, проблемы обсуждаются, структурируются, вроде бы и поднимаются правильные и хорошие вопросы, но на деле ничего не меняется. Когда уже невозможно искусственно сдерживать изменения, включается бюрократический механизм и наработанные предложения передаются в Минюст. Там тоже своя "кухня", и они также смотрят, тянут время и когда заканчиваются сроки рассмотрения, отдают предложения на дообработку в МОЗ, и министерство заново собирает инициативную группу, которая разработала первоначальные предложения. Эта имитация происходит дальше. Нельзя сказать, что МОЗ не хочет изменений. Хочет. В МОЗе есть рабочие группы по направлениям, в частности, и по изменениям проведения проверок лицензионных условий и по допуску лекарственных средств на фармрынок, и по закону о лекарственных средствах. Создали специальную группу, чтобы изменить и написать новый закон о лекарственных средствах. А ведь этот закон уже написан ведущими юридическими компаниями, при участии наших ассоциаций, и успели вынести законопроект в Верховную Раду, зарегистрировать этот законопроект. Вопрос: По вашему мнению, столь длительный процесс - это следствие несовершенства нашей бюрократической системы, что каждый шаг нужно согласовывать между министерствами, или это проявление чьей-то злой воли, условно говоря, какого-то коррупционера, который хочет контролировать весь фармрынок Украины? Ответ: Я очень долго работаю в фармацевтике, и обсуждать каких-то коррупционеров сегодня, после того, как мы пережили период руководства отраслью людьми Януковича, и изменили этот формат, то я уверена, что мы и этого "условного" коррупционера переживем, я даже не хочу заострять на нем внимание. Я думаю, что если бы Александру Квиташвили дали возможность подобрать себе команду единомышленников, команду реформаторов, тогда были бы проведены ощутимые реформы. Возможно, и медицинское обеспечение было бы доступным для 100% населения Украины, а не для 1-2%, как сегодня. Чтобы определенные категории людей, например, дети и пенсионеры обеспечивались бы медицинским страхованием, за счет государства, тогда мы могли бы говорить о создании в Украине нормальной системы здравоохранения. Ведь сегодня весь процесс формирования команды руководства Минздрава выглядит так: одного руководителя от одной партии, другого – от другой, потом выясняется, что нет никакой командной работы. И сидит министр Квиташвили, который не знает, зачем он в эту страну приехал и хотят ли здесь изменений, и за что у нас люди гибли на Майдане, для того чтобы "кое-кто" руководил, возможно, уже в ближайшее полгода. Что-то изменится и в команду министра, в Минздрав придут реформаторы, которые захотят что-то сделать, но, очевидно, что в этом вопросе от правительства многое зависит, и высшее руководство страны должно дать министру возможность проявить свои знания и умения. Вопрос: Вы доверяете Квиташвили? Ответ: Я никогда с ним лично не встречалась, но, читая его интервью, я понимаю, что он разбирается в системе здравоохранения. Я бы не говорила такими понятиями, как "доверять" или "не доверять". Я думаю, что он хочет сделать, но в то же время, я понимаю, что ему не дают этого, у него нет его команды, у него нет там единомышленников, там нет организатора здравоохранения. Теперь появился врач-фармацевт Шафранский В.В. Фармацевты ожидают изменения к лучшему. Вопрос: Сейчас ожидается, что все госзакупки лекарственных средств будут переданы международным организациям. По Вашему мнению, как это отразится на украинских фармкомпаниях? Ответ: Я считаю, что это не будет на пользу населению Украины, и тем более это не будет на пользу фармкомпаниям Украины. Отечественная фармотрасль наиболее инновационная и наиболее реформированная из всех отраслей народного хозяйства, кроме агропромышленного комплекса. Это, наверное, две большие отрасли, в которые вложены большие инвестиции, как отечественные, так и иностранные. Полностью инновационная отрасль, требует внимания. Это отрасль, которая может полностью обеспечивать лечебный процесс. Никогда ни одна страна в мире не лечит только инновационными препаратами свое население, и куда бы мы не пришли, хоть в Германии, хоть в Австрии, основное количество заболеваний лечится препаратами локального производства. Это не значит, что должны быть только отечественные разработки. Пусть придет тот же Пфайзер, который создаст здесь производство, или предложит нам выпускать его препараты на мощностях "Фармака" на рынок Украины. Мы готовы это делать, ведь мы так уже работаем с инсулинами с компанией Eli Lilly, и это будет локализация производства на уровне нашего производства. Ведь мы и клинические исследования наших препаратов за рубежом проводим, мы готовы взять технологии ведущих фармкомпаний и внедрять их у себя, у нас подготовлен персонал, есть самые современные технологические линии. Мы говорим с ЮНИСЕФ о том, что готовы обеспечить вакцинами украинских детей. Закупки вакцин через ЮНИСЕФ – это очень хорошо, это как обороноспособность нашей страны. Когда-то мы решили, что обойдемся без армии, и наши солдаты не могли залезть в БТР, или взять оружие в руки, потому что их этому не научили, а учили дачи генералам строить, или еще что-то, но сегодня Украина за год построила армию. Думаю, что мы должны засучить рукава и сказать, что нам необходимы локальные вакцины. Вопрос: Некоторые эксперты считают, что мы этого не можем, что Украина не в состоянии, не имеет технологического потенциала, и для его создания нужно минимум лет 10... Ответ: А кто сказал, что нужны только собственные вакцины? Нам нужно локализовать выпуск вакцин. Вопрос: А есть такая возможность? Ответ: Например, если речь идет о неживых вакцинах, то наш завод готов в сотрудничестве с любой транснациональной компанией наладить производство в соответствии со всеми их требованиями. Мы пройдем все инспекции. Но для того, чтобы такое производство началось для локального рынка Украины, нужно, чтобы транснациональная компания передала нам свои технологии (трансфер технологий), и мы готовы выпускать и гарантировать качество, и гарантировать своевременность поставок, ведь вакцина не за один месяц выпускается, это не обычный генерик. В таком случае можно будет говорить о том, что Украина начинает локализацию производства лекарственных средств. Сначала мы можем иметь только разлив или in-bulk, а со временем постепенно подойдем к полному технологичному циклу. И это не за один день. Вопрос: Проводились ли уже какие-то переговоры о вакцинах? Ответ: Такие переговоры могут быть только на уровне государства. Именно государство должно привлечь иностранные фармкомпании для передачи технологий на локальные производства. В Украине есть, по крайней мере, пять предприятий, которые готовы так работать. Например, "Биофрма" сейчас занимается препаратами крови, и туда необходимо дать передовые технологии, для того, чтобы полностью иметь собственный банк крови, то же самое мы можем сделать с вакцинами, и так постепенно наладить импортозамещение. Но что для этого нужно? Нужно стратегически сказать, кого мы хотим лечить. Сегодня через международные организации будут закупаться препараты всего для шести программ. Государство будет обеспечивать пациентов лекарствами – по СПИДУ, туберкулезу, диабету, онкологии, гемофилии. Все остальные пациенты - 90% людей, в случае заболевания, будут идти в аптеки и покупать себе лекарства за собственные средства. Вопрос: Если, например, заработает система закупок через международные организации, и в них будут принимать участие фармкомпании, которые преквалифицированы, "Фармак" будет получать такую переквалификацию? Ответ: У нас есть план по одному препарату по одной госпрограмме. Мы начинаем проходить процедуру переквалификации, но это неправильно. Вопрос: Почему? Ответ: Почему неправильно? Потому что каждое государство должно иметь свою политику здравоохранения, создать свою систему ценообразования, а не рассказывать, почему закупка через ВОЗ может быть прозрачной. Если МОЗ по-прежнему формирует заказ, указывая, в каком флакончике должен быть препарат, именно на этом этапе начинается коррупция, ведь техзадание формируется под какого-то конкретного производителя, и вряд ли это будут отечественные фармкомпании. Вопрос: А раньше тендерные условия формировались под вас или под БХФЗ? Ответ: Ни под БХФЗ, ни под "Фармак", ни под другого украинского производителя тендеры не формировались. Вопрос: Но отечественные производители не производят препараты для лечения СПИДа или тяжелой онкологии? Ответ: Неправильно тешить себя иллюзией, что мы вообще не можем выпускать ничего серьезного и сложного. У нас есть препараты и в онкологии, и в кардиологии, у нас диагностика полностью обеспечивается собственным производством, и мы поставляем такие контрастные препараты для диагностики более чем в 20 стран ЕС. Но мы видим, что при закупках в Украине в техзадание включаются такие флаконы, которых у нас нет, а у международной компании есть. И такое техзадание сформулировал главный специалист, профессор, академик, уважаемый человек, так, словно это очень важно, в каком флаконе поставляется контраст. Вопрос: Почему вы не можете выпустить в таком флаконе, который указан в техзадании? Ответ: Можем, и мы уже заложили в свои планы выпуск именно такой фасовки. Сейчас мы уже выпустили такой флакон, но он еще будет проходить проверку на стабильность, потом регистрацию, а это еще 180 или 200 дней. Поэтому два года по тендеру будет закупаться флакон международной компании. Возможно, через три года мы сможем выйти на тендер со своим флаконом. Абсурдно проводить отдельную регистрацию и отдельные проверки препарата только потому, что он выпускается во флаконе другого объема. Из-за таких правил мы вынуждены догонять. Вопрос: МОЗ в этом году пересматривал номенклатуру госзакупок. Вы знакомы с новыми номенклатурами? Как вы их оцениваете? Ответ: Весьма скептически. Потому что до тех пор, пока у нас не будет стандартов и протоколов лечения, принятых во всем мире, номенклатуры закупок должны быть адаптированы к нашему населению. Пока не будет стандартов лечения, пока не будет референтного ценообразования, до тех пор мы будем рассказывать сказки, что флакон должен быть объемом 30 миллилитров, а не 15 или 10, или что продукт должен быть именно такой фасовки, или еще что-нибудь. С другой стороны, Минздрав действительно много делает для того, чтобы уменьшить количество бумаг и процедур, которые необходимо пройти, чтобы принять участие в закупках. И. Перегинец (заместитель министра здравоохранения Украины Игорь Перегинец - ИФ) процедурно много чего сократил. Это действительно хорошо. Но основное – перечень того, что– это пока не меняется. А поменяется это только тогда, когда будут утверждены стандарты лечения. Вопрос:Но ведь есть национальные протоколы по основным нозологиям… Ответ: Пока они не являются законом, кроме того, нет локальных протоколов. Важным вопросом являются рефрентные цены. Я уже много раз говорила, что есть инсулины производства Novo Nordisk, Eli Lilly, "Фармак", "Индар", "Биотон", Sanofi, но каждая компания имеет свою референтную цену, хотя этого не может быть, поскольку существует международное непатентованное название (МНН). Если мы говорим о референтной цене, то пусть это будет любая - средневзвешенная, еще какая-либо цена, но она должна быть единой на международное непатентованное название. Если мы будем применять такую референтную цену к МНН, то только на инсулинах мы сэкономим сразу около 0,5 млрд грн. Все инсулины не должны стоить одинаково, а одно МНН должно стоить одинаково. А сколько государство должно заплатить денег за инсулин? Допустим, во флаконе это будет одна цена, в картридже – другая. И государство скажет, что оно сможет обеспечить бюджетными деньгами всех больных диабетом, чтобы все пользовались одинаковыми льготам и получили лечение за счет бюджета. У меня, допустим, диабет первого типа, когда нужен инсулин, у кого-то – второго типа, когда достаточно сахароснижающих препаратов. Ведь это несправедливо, что инсулин, который доктор прописал, дается пациенту с 1-м типом бесплатно, а пациенту со вторым типом приходится покупать лекарства за собственные средства. Я думаю, что это неправильно. Государство должно обеспечить на 100% больных и первого, и второго типа - так принято во всем мире. Но мы видим, что всего есть около миллиона больных диабетом, и лишь около 200 тыс. инсулинозависимых. Возможно, если изменить номенклатуру закупки инсулинов, можно было бы сэкономить и хватило бы на сахароснижающие препараты. А если кто-то хочет конкретный препарат конкретного производителя, то пусть доплачивает. Вопрос: То есть, нужно вводить реимбурсацию? Ответ: Конечно, обязательно нужно вводить реимбурсацию. Вопрос: А скажите, когда инсулины начали закупать за средства местных бюджетов, вы это почувствовали, доля на рынке инсулинов изменились? Ответ: Не думаю, что изменение источника финансирования сильно изменило распределение на рынке инсулинов. В Украине есть 1,5 тыс. эндокринологов, почти все они побывали у нас на заводе, посмотрели, как выпускаются инсулины и сахаропонижающие таблетки. Кроме того, мы выпускаем много препаратов для лечения осложнений диабета, все это у нас есть. В каждой области у нас есть кабинеты диабетической стопы, мы вместе с эндокринологами открываем их, помогаем пациентам, ведем сейчас школы, где объясняем, как жить с диабетом, проводим лекции, занятия, особенно с нововыявленными больными, особенно в регионах, - это то, что правильно. Когда в Украине был проект реимбурсации по гипертензии, мы тоже работали с регионами, тоже вели значительную подготовительную работу. Мы думали, что сам подход реимбурсации по гипертензии поможет нам постепенно стимулирует большее количество населения лечиться и следить за своим здоровьем. Ведь не только лекарства помогают, но и стиль жизни, занятие спортом. К сожалению, программа была закрыта. Вопрос: Программа по гипертензии как-то отразилась на ваших показателях, может, вы стали больше?.. Ответ: Нет, мы не стали втрое больше, но мы увидели, что употребление препаратов существенно увеличилось. Вопрос: Как распределены у вас доля госпитальных и розничных препаратов и доля тех лекарств, которые идут через закупки? Ответ: В общем объеме закупаемых государством лекарств в госпитале наша доля составляет 10%. Этот сегмент очень важен для нас. В прошлом году было 9,6%, сейчас это 10,3%. В нашем общем объеме это 5-7%, не больше. Мы знаем, что свыше 85% лекарств покупается за деньги населения. Мы расширяем госпитальный сегмент, это же не ОТС-продукты, это более серьезные продукты, которыми занимается наша компания. Биотехнологические препараты более дорогостоящие, тогда как обычные не являются такими ценообразующими. В госпиталь пошли инсулины, эноксипарины, рентгеноконтрастные препараты, это инновационные высокотехнологические препараты, которые имеют более высокую стоимость. Вопрос: Как отразилась на компании ситуация с Крымом, потеря восточных регионов? Ответ: Конечно, мы потеряли большой объем рынка. Если в прошлом году мы потеряли примерно 70% крымского рынка, то в этом году – все 100%. Что касается рынка Луганской и Донецкой областей, мы знаем, что часть больных диабетом (а у нас там был большой процент) мы потеряли. На неконтролируемые территории сейчас поставляется российский инсулин. Вопрос: Он дороже по сравнению с украинским? Ответ: Конечно, он в разы дороже. Россия эти инсулины отдает только на такие регионы как Приднестровье, Абхазия, Крым, а также Луганскую и Донецкую области, а сама использует другие инсулины. Поэтому, конечно, и цена выше. На любые лекарства, которые на неконтролируемой территории, цена в три-четыре раза выше. Даже наши препараты, которые туда поступают, там намного дороже. Мы ничего не видим, не чувствуем, у нас там нет постоянных продаж, мы с ними не торгуем. То есть, если в Крыму мы потеряли 5-6% от общих продаж и, наверное, до 5% составили потери по этим двум областям, то в целом в связи с этой ситуацией мы потеряли 10%. Вопрос: Вы сотрудничаете с международными компаниями, осуществляете контрактное производство на своих мощностях? Ответ: Да, мы работаем с международными компаниями, я уже называла компанию Eli Lilly, от которой мы получили трансфертные технологии инсулина. Мы еще в 2006 году полностью завершили производственный процесс, всю технологию получили, в 2010 году получили технологию по картриджам, и сейчас наша доля на рынке инсулинов в Украине превышает 30%. Eli Lilly следит за ведением технологического процесса, за качеством продукта, мы успешно сотрудничаем. Вопрос: Этот проект имеет ограничения во времени? Ответ: Пока нет. Полагаю, Eli Lilly довольна сотрудничеством с нами, как и мы. У нас нет конфликтов, поэтому мы работаем. Сегодня развиваем проект по аналогам инсулинов с международной компанией "Биокон" со штаб-квартирой в Индии. Сейчас проводятся клинические испытания, это тоже проходит через трансфер технологии: они нам передали технологию, а мы ее уже воссоздали. Эноксапарин мы получили через трансфер технологии от одной из китайских лабораторий. Мы готовим досье на европейский рынок. Это также крупный проект, с которым мы работаем, эноксапарин уже есть на рынке Украины. Мы много работаем по рентгеноконтрастным препаратам. Впервые с нашим немецким партнером вывели на европейский рынок генерик "Магневист", и это сотрудничество с 2006 года расширяется. В прошлом году мы уже имели второй генерик. Наш немецкий партнер продал свой бизнес крупной бельгийской компании, с которой мы продолжаем сотрудничество, наша технологическая линия проинспектирована немецким органом, мы поставляем этот генерик более чем в 20 стран ЕС. Сегодня ставится вопрос о расширении рынка, рассматриваем Северную Америку. У нас нет своих суппозиториев, и мы работаем с компанией "Лекхим": они нам выпускают суппозитории по нашему регдосье. Начинаем работать с компанией "Экофарм". Есть еще локальные компании, с которыми работаем по нескольким препаратам, например, "Микрохим". Мы что-то для них, они для нас, такая получается кооперация. По "Пиносолу" мы работаем с "Зентивой" (Словакия). Они у нас заказывают свой препарат на разные рынки, и мы выпускаем. Вопрос: Существует спрос на украинские мощности со стороны мировых фармкомпаний? Ответ: Полагаю, свободных производственных мощностей у украинских фармкомпаниий не слишком много. У нас свободных мощностей практически нет. Вопрос: Что такое Шостка для "Фармака"? Ответ: В 2015 году компания "Фармак" отмечает свое 90-летие. Первое, что начала производить компания, это субстанции для лекарственных средств. В 1995 году, когда я возглавила предприятие, мы изменили подход и перешли к выпуску готовых лекарственных средств. На сегодня мы имеем большую номенклатуру - более 200 субстанций и свыше 440 лекарственных форм. Мы сохранили производство субстанций и ни разу не останавливали его с 1925 года. Даже во время ВОВ мы выпускали субстанции, хотя были в Казани, затем вернулись в Киев и продолжали выпуск на своей площадке на Подоле. Но это центр города, обеспечение качественного и мощного химического синтеза требует расходования больших средств на соблюдение норм выбросов в атмосферу. Мы решили развивать это направление в другом месте, поэтому купили несколько зданий "Свемы" в Шостке, где давно существовало химическое производство. На сегодняшний день завершаем первую очередь пуска этого завода, идут пусконаладочные работы, уже запущена котельная, смонтированы новые очистные сооружения по европейским стандартам, технологическое оборудование, построен основной корпус, нужно запустить систему водоподготовки, систему производства пара, выйти на техрегламент и, я, что к 15 декабря к нам придет лицензионная проверка и мы получим лицензию на выпуск субстанций на новой площадке в Шостке. Вопрос: То есть, в конце года вы начнете выпуск субстанций? Ответ: Думаю, промышленный выпуск субстанций начнем во второй половине декабря. Пока это будут три субстанции для собственных потребностей. Всего будет 10-20 субстанций разных видов. Будем ли мы продавать субстанции? Да, мы готовы при наличии спроса. Производство в Шостке создается в соответствии с нормами GMP. Вопрос: Сегодня говорят, что главными поставщиками субстанций в мире являются Индия и Китай, и что по ценовым предложениям их никто не может обогнать? Ответ: В Китае уже все поменялось. Если 10 лет назад, когда Шанхай был производственным центром Китая и там не смотрели на экологические вопросы, не ставили требования к GMP, мы говорили, что самое дешевое - это Китай, то сегодня новое руководство Шанхая четко постановило: есть условия и вы должны их соблюдать. Вот вам площадка, технопарки, стройте там завод в соответствии с нормами GMP. Пусть это будут китайские GMP, возможно, их не сразу удастся адаптировать к европейским, но это требования к производству. И много заводов в Китае закрылось. Конечно, и цены поменялись. Думаю, мы будем конкурентоспособны. Вопрос: "Фармак" использовал китайские субстанции? Ответ: И сегодня используем. Мы должны понять, что китайское государство много инвестировало в фармацевтику, было создано много научных лабораторий. Китайцы поработали в транснациональных компаниях, возвращаются домой, им государство помогает основать свои лаборатории, и они воссоздают интересные биотехнологии, то, чего здесь не хватает. Я была в таких лабораториях, что диву даешься и не понимаешь, на швейцарском ты предприятии, немецком, или китайском: лаборатории одинаковые, с одинаковыми подходами, и это сегодня в Китае. И на таких предприятиях цена никак не может быть бросовой, дешевой. Я ежегодно езжу на китайскую выставку, бываю в китайских научных лабораториях, бываю на биотехнологических предприятиях, которые специализируются на выпуске биотехнологических продуктов, - там сегодня уровень высокотехнологичный. Вопрос: Какие инструменты сегодня могут использовать украинские фармацевтические заводы для привлечения дополнительных инвестиций в свое развитие? Ответ: "Фармак" никогда не был ограничен деньгами для каких-либо инвестиций. С 2006 года аудит нашей финансовой отчетности проводит международная аудиторская компания из "большой четверки" и любой международный банк с большим удовольствием обеспечит нам финансирование. Нас кредитует ЕБРР, у них с нами очень хорошее сотрудничество, мы не один проект с ними создали. В прошлом году много предприятий останавливалось из-за невозможности купить валюту, ЕБРР обратился к нам с предложением выделить 8,5 млн евро, чтобы мы могли обеспечить свою инвестиционную и производственную деятельность. Мы заключили соответствующий договор, но ни копейки не взяли из того кредита. Это был, знаете, такой сильный жест поддержки. Поэтому для меня, финансиста, человека, который разбирается в бизнес-процессах, нет вопросов ограничения в привлечении инвестиций, технологий или технических инвестиций. Самое главное, чтобы была возможность создать такие инновационные продукты, которые могли бы быть востребованы населением Украины, и мы это делаем каждый год. Вопрос: Есть ли у Вас инвестпрограмма на последующие годы? Ответ: У нас она до 2020 года. Сейчас мы активно вносим коррективы в нашу стратегию "Фармак-2020", чтобы можно было реально говорить о стратегии "Фармак-2025".